Наступило долгое молчание. Его прервал Харпер,благожелательностью тона смягчая нескромность вопроса:

– Могу ли я узнать, как отнеслись к вашему плану зять иневестка?

Джефферсон торопливо ответил:

– А что они могли возразить? Возможно, они предпочли быдругое решение, однако вели себя вполне корректно. В финансовом отношении ониот меня не зависят. Когда мой сын Фрэнк женился, я передал ему половину состояния.Мой принцип: не откладывать до собственной смерти то, чем можно порадоватьдетей сейчас. Богатство желанно им, пока они молоды, а не в старости. Также кодню замужества Розамунды я положил на ее имя крупную сумму в банк. Онаполностью перешла после ее гибели к мужу, человеку малосостоятельному. Каквидите, все обстоит просто, и проблем между нами до сих пор не возникало.

– Мы уяснили суть дела, мистер Джефферсон, –проговорил начальник полиции с некоторой сдержанностью.

Джефферсон чутко уловил его интонацию.

– Вы с чем-то не согласны?

– Не хотелось бы возражать, но жизненный опыт научилменя относиться с недоверием к столь разумному разрешению семейных дел.

– В принципе вы правы. Но, строго говоря, ни мистерГэскелл, ни миссис Джефферсон не являются моей семьей, между нами нет кровногородства.

– Да, есть некоторая разница, – согласился Харпер.

Конвей нетерпеливо продолжал:

– Допускаю, что мое решение показалось им сумасбродным.Однако я в совершенно здравом уме. Маленькой Руби не хватало воспитанности иобразования, это дело поправимое. Со временем она смогла бы появляться в любомобществе.

– Разрешите еще один щекотливый вопрос, мистерДжефферсон, – сказал Мэлчетт. – Нам важно установить все детали.Принимая участие в будущности девушки, вы, вероятно, собирались обеспечить еематериально? Это уже оформлено?

– Смысл вопроса слишком прозрачен. Вы хотите знать,была ли смерть Руби кому-то выгодна? Нет, никому. Формальности толькоулаживались, и никаких бумаг я еще не подписал.

Мэлчетт раздумчиво произнес:

– И если бы с вами случилось несчастье… – Онвопросительно взглянул на Джефферсона.

Конвей и на этот раз понял намек. Сказал со вздохом:

– Но почему что-то должно случиться? Я калека, но востальном абсолютно здоров. Правда, врачи последнее время принимают похоронныйвид и советуют всего остерегаться: никаких эмоций, никакого утомления… Бог мой,я же вынослив как лошадь. Конечно, злой рок существует, я в этом убедился, увы.В наш век автомобильных аварий внезапная смерть способна настигнуть каждого.Приходится быть предусмотрительным, и десять дней назад я составил новоезавещание.

– Вот как! – Харпер подался вперед.

– После моей смерти пятьдесят тысяч фунтов помещались вбанк на имя мисс Кин. До совершеннолетия ей выплачивали бы проценты, затемкапитал переходит к ней полностью.

Начальник полиции и главный констебль изумленнопереглянулись.

– Но ведь это огромная сумма!

– Согласен.

– И вы завещали целое состояние девушке, которую зналиедва месяц?

Синие глаза Джефферсона гневно потемнели.

– Неужели надо повторять одно и то же? Я лишен близких.Никаких племянников, никаких двоюродных братьев. Чем оставлять все безликомублаготворительному обществу, предпочитаю, чтобы моим состоянием пользовалсяприятный мне человек. Сказка о Золушке, которая в одну ночь превращается впринцессу! – Он усмехнулся. – Только вместо крестной матери-феи былбы крестный отец. Эти деньги мои, я их заработал.

– Вы сделали и другие распоряжения? – спросилМэлчетт.

– Разумеется. Некоторую сумму я оставляю Эдуарду,камердинеру. Остаток поровну делится между Марком и Адди.

– Простите, как велик этот остаток?

– Не очень. Затрудняюсь назвать точную цифру: акции всевремя колеблются. Думаю, что за вычетом налога на наследство и других расходовнаберется около десяти тысяч фунтов.

– Ясно.

– Но я вовсе никого не лишаю наследства! Я ведь вам ужесказал, что разделил состояние между детьми, а сам удовольствовался весьмаскромной суммой. После трагической катастрофы, чтобы отвлечь себя и занять ум,я погрузился в финансовые операции. В моем лондонском доме специальный телефонсоединял спальню с кабинетом, я работал круглыми сутками! Это давало ощущение,что увечье не выбило меня полностью из седла, что я еще сопротивляюсь… –Голос звучал тише, словно он все больше уходил в себя, забыв ослушателях. – И что же? По какой-то иронии судьбы мне во всем везло! Набирже я наживался, любое предприятие имело успех. К чему ни прикасался, всеобращалось в золото! Может быть, судьба решила хоть отчасти загладить свою несправедливость? –Его выразительное лицо не могло скрыть глубокого страдания. Лишь с трудом онпринудил себя улыбнуться. – Теперь вы видите, что деньги, которые япредназначал Руби, мои, и только мои. Я мог с чистой совестью распорядитьсяими.

Мэлчетт поспешно вставил:

– Дорогой сэр, мы же не отрицаем этого.

– Благодарю. Но разрешите теперь и мне задать нескольковопросов. Я хочу узнать об этой страшной истории более подробно. Пока что моисведения ограничиваются тем, что бедную крошку нашли задушенной в каком-тодоме, кажется, в тридцати километрах отсюда?

– Совершенно верно. В замке Госсингтон.

Джефферсон нахмурился:

– Госсингтон? Это?..

– Дом полковника Бантри.

– Бантри? Артура Бантри? Но я же с ними знаком! Мыподружились за границей много лет назад. Никогда не подозревал, что они живутпо соседству. Вот так штука!

Начальник полиции поспешно вставил:

– Разве вы не видели его? Он ужинал в «Маджестике» впрошлый вторник.

– Во вторник?.. Нет, мы поздно вернулись в тот вечер.Ездили осматривать Харден-Хид и поужинали по пути.

– Руби Кин не упоминала имени Бантри? – спросилМэлчетт.

– Никогда. Едва ли она вообще была с ним знакома. Еекруг ограничивался людьми из театрального мира. – Джефферсон помолчал. –А что говорит сам Бантри по этому поводу?

– Полное недоумение! Вчера вечером он был на собранииконсерваторов, а труп обнаружили только утром. Он утверждает, что никогда невидел эту девушку живой.

– Фантастика, – пробормотал Джефферсон.

Харпер деликатно кашлянул: