— Интересная теория. А Паушкин тоже изменился?

— Нет. Я ничего не замечал.

— В день убийства кто-то вошел в кабинет Паушкина и устроилтам подлинный разгром.

— Я об этом знаю. Все считают, что это сделал сам Абасов.

— Вы тоже так считаете?

— Не знаю. Я об этом не думал. У меня хватало и своих дел.

— Вы знаете семью Ахмеда Абасова?

— Его супруга Алдона работала в нашем банке.Пресс-секретарем. Красивая и умная женщина.

— А семью Паушкина?

— Я вице-президент банка, — напомнил Лочмеис, улыбнувшись, —а не начальник отдела кадров. Конечно, я не знаю семью Паушкина.

— С кем близко дружила Алдона, когда работала в вашем банке?

— Не помню. Это было давно и меня тогда не было в Москве.

— А кого в банке можно считать близким другом АхмедаАбасова? У него были здесь близкие друзья?

— Мы все его друзья, — сказал Лочмеис, — но близкие друзья…Это банк, господин адвокат, а не пионерский лагерь. Здесь люди не дружат, аработают. Заняты серьезным делом.

— Я так и думал. Значит, особо близких друзей у него небыло.

— Возможно, и были. Лучше спросите у него. Что именно он вамговорит?

— Пока ничего. Он в состоянии своеобразногопосттравматического шока. Не хочет ни с кем встречаться или разговаривать.

— У нас тоже был шок, — нахмурился Лочмеис, — люди оченьиспугались. Никто не мог даже подумать, что подобное возможно. Два сотрудниканашего банка поспорили, и один зарезал другого. Какой-то невозможный нонсенс.Представляю, как это скажется на репутации нашего банка. Просто кошмар.

— Ясно. Спасибо за беседу. Извините, что отнял у вас время.

— Ничего. Приходите, я всегда буду рад с вами побеседовать.Увидите Абасова, передайте ему привет. Скажите, что мы все верим в егоневиновность.

— Передам, — угрюмо кивнул Дронго.

Он вышел в коридор и, проходя дальше, остановился, чтобыпрочитать табличку на двери. Это была приемная самого Ахмеда Абасова. Дронгоподошел к двери и замер, не решаясь войти. Он словно чувствовал: события тольконачинают принимать столь стремительный оборот, что одним убийством Паушкинадело не обойдется. Он боялся этого предчувствия, но уже осознавал, чтовозможное второе убийство почти неизбежно. И, открыв дверь, вошел в приемную.

На него смотрели испуганные глаза молодой женщины. Круглоелицо, нос кнопкой, на подбородке была ямочка. Это была Валентина Клычкова,секретарь Ахмеда Абасова, которая уже почти месяц сидела в приемной, забытаявсеми сотрудниками. Сюда почти никто не заходил, и поэтому появление незнакомцадаже испугало Валентину.

— Что вам нужно? — спросила она, готовая закричать в случаеопасности.

— Я адвокат господина Абасова, — сразу представился Дронго.

— Какой адвокат? Зачем вы меня обманываете? Я разговаривалас его адвокатом. Он совсем старенький и зовут его…

— Жагафар Сабитович Боташев, — закончил за нее Дронго, — нодело в том, что я второй адвокат. И только что беседовал с президентом вашегобанка Иосифом Яковлевичем Гольдфельдом. Вы можете позвонить к нему в приемную иуточнить. Заодно узнайте, готова ли копия характеристики.

Клычкова подняла трубку. Уточнив, что характеристика готова,она успокоилась и положила трубку.

— Теперь все в порядке? — спросил Дронго, проходя иусаживаясь на стул рядом с ней.

— Разве это порядок? — вздохнула Валентина, — Ахмед Нуриевичарестован. Его обвиняют в таком невероятном преступлении. Какой же это порядок?И я не знаю, что будет со мной. Наверно новый вице-президент захочет привестисюда своего секретаря.

— А вы уже знаете, кто это будет?

— Не знаю. Разное болтают…

— Интересно, кого именно сюда хотят рекомендовать?

— Я не знаю точно. Но говорят, что вице-президентом будетВячеслав Константинович. Только после оглашения судебного приговора.

— Я где-то слышал это имя и отчество, — нахмурился Дронго, —а как его фамилия?

— Орочко. Он начальник отдела.

— Подождите. Начальник того самого отдела, в котором работалАлексей Паушкин?

— Откуда вы знаете?

— Я уже много чего знаю. Это точная информация?

— Говорят, что точная. Вам нужно было спросить у ИосифаЯковлевича. Он бы вам наверняка сказал.

— Значит, все уверены, что Абасов виноват в этом убийстве.

— Конечно, уверены. Иначе его бы не посадили в тюрьму.

— Паушкин часто у вас появлялся?

— Ни разу. Хотя нет, вру. Один раз приходил. Кто-то позвонилна мобильный Ахмеду Нуриевичу, и он приказал мне найти Паушкина. Я его такимникогда не видела. Он звонил домой, искал свою жену и ждал, когда я найдуПаушкина. Я его нашла и попросила к нам зайти. Паушкин пришел минут черезпятнадцать. Я доложила, но Абасов сказал, что он ему уже не нужен. И яотправила Паушкина обратно.

— Когда это было?

— Месяца два назад.

— И больше они не виделись?

— Нет.

— Что было в тот день, когда произошло убийство? АхмедНуриевич покидал свой кабинет?

— Два раза. Меня уже спрашивали об этом в прокуратуре.Сначала он пошел на совещание, а вечером, ближе к пяти часам, вышел из кабинетаи как-то странно на меня посмотрел. Потом сказал, что скоро вернется, и вышелиз кабинета. Вернулся минут через двадцать. Его прямо трясло. Я его никогда невидела в таком состоянии. Думала, что ему плохо с сердцем. Он вошел в свойкабинет, и через некоторое время я почувствовала запах горелой бумаги. Я дажеиспугалась, что у нас начнется пожар. Он ведь никогда не курил. Но я не вошла вего кабинет, просто испугалась. А потом он уехал, и я вошла в кабинет. В егомусорном ведре был пепел. И остатки какой-то фотографии. Маленький кусочектакой глянцевой бумаги.

— И больше ничего необычного вы не увидели?

— Нет, ничего.

— А супруга вашего босса здесь часто появлялась?

— Один раз приезжала. Но вообще ей не нравится сюдаприезжать. Она ведь раньше у нас пресс-секретарем работала, и некоторые еепомнят до сих пор. Но она гордая стала, ни с кем особенно не здоровается. Однодело обычный пресс-секретарь, которую любой начальник управления к себе можетвызвать. И совсем другое — супруга вице-президента. Вот она и вела себясоответствующе. Ну и правильно делала. Я бы тоже себя вела так, если бы сталаженой вице-президента банка.