— Она скользкая.

— Она мокрая.

— Сюда. Сюда клади!

— Я позову врача…

Теперь лежать было мягче.

— Она жива?

— Оставь ее.

— Она не дышит!

— Да дышит она!

— Накрой ее.

— Не умрет.

Уйдите, уйдите, уйдите! Уйдите все. Оставьте уже, хватит…Спать…

Сознание еще минуту пробубнило в ухо и уснуло. Что былодальше, не имеет уже никакого значения.

Яркий солнечный свет щекотал ресницы, пробирался сквозь нихи рисовал красные круги на сетчатке. Маруся перевернулась на бок и накрылаголову одеялом. Круги немедленно пропали, но теперь проснулись мысли, сначалаосторожно, а потом нагло и бессовестно, стали лезть, напоминая о вчерашнем дне.И даже немного о сегодняшнем. И еще капельку о завтрашнем и предстоящем, вплотьдо сентября. Уснешь тут, как же!

Она перевернулась на другой бок, стянула одеяло и осмотрелакомнату. Никакой воды. Уже лучше. Села на кровати. Кабинка разбита, но осколкиубраны. Хорошо. Что дальше? Одежда сложена на подоконнике. Кеды под кроватью,рядом с тапочками. С улицы доносится дребезжание трамвая. Ох. Трамваи, да.Учебный городок. Какие-то голоса. Музыка. Дурацкая музыка. Симпатичныезанавески, вечером они казались более унылыми.

Что еще? Головная боль. Шишка на затылке. Маруся потрогалашишку — прикольно. Вообще всегда было интересно, что это там так надувается?Кости черепа? Болит лопатка и пятка. Даже целая ступня. Болит живот — это отголода. Еще локоть болит. И глаз. Правый глаз болит так, будто туда попаласоринка. Осколок?

Маруся встала с кровати и дошла до зеркала. Вот такая вся,значит, голая. И вчера ее такую голую кто-то тут таскал. Отлично. И что, вотпосле этого выходить из комнаты и спускаться вниз? Вы бы вышли из комнаты, еслибы знали, что вас ночью таскали туда-сюда голую и мокрую? А что делать? Сидеть?И что?

Маруся залезла в сумку и достала новые трусики и платье. Онитам сейчас, наверное, сидят и обсуждают ее. Обсуждают и едят. Маруся влезла вплатье и вздохнула. Сидят… Едят… Маруся сняла платье и достала джинсы ифутболку. Захотелось одеться как-то… позакрытей. Хотя чего уж теперь? А чтоедят? Или в столовой? А времени-то сколько? Вернее, который час. За вопрос«сколько сейчас времени?» бабушка почему-то давала подзатыльник и говорила, чтоправильно говорить «который час?». Вот объясните, в чем разница? И футболкулучше не такую, это какая-то слишком дурацкая. Черную? Черную. И полцарства закотлеты со сладким чаем!

Где-то под ногами задребезжал коммуникатор. Маруся подняла спола шорты и достала из кармана аппарат. Папа!

— Але-е-е-е!

— Привет.

— Доброе утро.

— Ничего себе утро! Ты точно в Нижнем?

— А что?

— Насколько я понимаю, у вас там сейчас часа два.

— Ого!

— Только проснулась?

— Не!

— Не! Ладно, как ты там?

— Честно?

— Не надо!

— Любящий отец своего ребенка сюда бы не отправил…

— Ну, так то — любящий!

Маруся улыбнулась.

— Все, Марусик, я побежал…

— Ну, не-е-е…

— Ну, да-а-а-а…

— Давай еще поболтаем!

— Потом!

— Ты и минуты не проговорил!

— Вечером еще наберу.

— Если я не отвечу, значит, меня больше нет в живых!

— Хорошо.

— Что хорошо?

— Я понял. Если не ответишь, значит, нет в живых.

— Ты ужасный!

— Целую в нос. Пока!

Родители развелись, когда Маруся была совсем маленькая.Почему они расстались, Маруся не знала — папа был очень хороший, мама,наверное, тоже, но ее Маруся почти не помнила: она пропала без вести двенадцатьлет назад. Об этом лучше не думать. Лучше думать про платье. Все-таки лучшеплатье. Во-первых, потому что гулять в джинсах и черной футболке при +30негуманно, во-вторых, надо показать, что ничего такого не произошло и вовсеМаруся не стесняется. Клин клином, короче.

Маруся вышла из комнаты. Тишина. Тишина — это хорошо.Значит, есть шанс, что все ушли на занятия. Если все ушли на занятия, значит,на кухне она никого не встретит.

Маруся сбежала по ступенькам и практически упала в объятиятого самого Ильи — красавчика, с которым ехала в школу. Опа! Значит, он тутживет? Значит, это был его голос? Значит, он видел ее… О, нет!

Илья радостно улыбнулся.

— Привет!

Улыбается. Дурной знак.

— Живая?

Совсем дурной знак.

— Привет. Ну, вроде, да.

— Ну, супер. А то мне тут рассказали…

Илья посмотрел на парня, стоящего рядом. С перепугу Марусядаже не сразу его заметила.

— Кстати. Ты уже знакома со своим спасителем?

Спасителем?

— Это Носов, он же Нос.

Есть такие парни… кажется, будто их долго растягивали накаком-то пыточном аппарате. Длинные руки, длинные ноги, длинные пальцы, длинныйнос и даже волосы у них обычно длинные. Спаситель Нос мучительно пялился в пол,краснел, потел и выглядел так, будто это его таскали голого ночью.

Тем не менее, Маруся протянула ему руку.

— Привет.

Рука у спасителя была мокрая и холодная. Бедненький, да онже в обморок сейчас упадет!

Илья рассмеялся и похлопал долговязого по плечу.

— Он подсматривал за тобой в душе и вовремя заметилнеполадки в кабине.

— Что?!

— Нос — наш компьютерный гений…

— Подсматривал?

Нос пошатнулся и прислонился к стенке.

— Ну… кто угодно подсматривал бы на его месте, правда,Нос?

Маруся даже потеряла дар речи от возмущения.

— Нос у-у-у-у-умный! — Илья потрепал друга поголове. — Он все что угодно взломать может.

— Что взломать?

— Ну, например, систему слежения…