— Здесь что — следят?

— Ну да. Так-то камеры отключены, но можно и включитьпри необходимости. А вчера такая необходимость возникла.

Илья снова залился смехом. Похоже, ему эта история казаласьумопомрачительно смешной. Марусе же хотелось убить обоих.

— С другой стороны, если бы он не подсматривал, ты быуже умерла.

— Это не оправдание.

— Думаешь?

В данную минуту Маруся думала именно так. Одно дело, когдатебя видят голой в экстремальной ситуации. Тогда Маруся была без сознания, ну,почти без сознания, и это хоть как-то оправдывало… Как у врача. Вы же не будетестесняться врача, если вдруг он видит вас голой, тем более, если вы поднаркозом. Но здесь! Подсматривать!

— Нос! Нос! Ну чего ты молчишь?

Илья тормошил компьютерного гения, который представлял собойяркую иллюстрацию выражения «готов провалиться сквозь землю». И лучше быпровалился.

— Не видел я ничего…

— Да ладно!

— Да не видел.

— А как же ты узнал?

— Душ видел, а ее не видел.

— Ты что, отворачивался, когда она раздевалась?

— Да ну тебя!

Волна смущения прошла и уступила место злости. Марусяфизически ощущала, как у нее закипает кровь.

— Вы тут все чертовы извращенцы!

Илья изобразил крайнюю степень возмущения.

— Я-то тут причем? Я не подсматривал!

— Один псих, другой озабоченный и подруга ваша тоже…

Маруся ощутила болезненный толчок в спину и пока летелавперед, успела заметить изменившееся лицо Ильи.

— Не стой у меня на пути!

Знакомый голос. Маруся развернулась и увидела Алису. Даженеизвестно, сколько времени она стояла на лестнице и слушала их разговор.Ввязываться в ссору не хотелось. Поэтому Маруся прошла на кухню и закрыла засобой дверь. Уезжать — сегодня же, окончательно и бесповоротно. Оставаться вкомпании сумасшедших подростков, каждый из которых года на два старше, наглее ибезумней самой Маруси, представлялось: а) невозможным; б) опасным для жизни;в)… «В» не было, но первых двух пунктов вполне достаточно. Поесть, собрать вещии до свиданья. Папа, конечно, вынесет мозг своими нравоучениями, позлится,отберет машину, но это все цветочки по сравнению с перспективой провести здесьеще неделю. Кстати, где тут у них еда?

Сложно представить себе более минималистский интерьер, чемтот, что был на кухне. Белые стены. Длинный белый стол. Белые стулья. Все. Нитебе холодильника, ни плиты, ни вазочки с фруктами. Так пусто и чисто — дажепищевых бактерий не сыщешь, не то что пищи. Маруся села за стол и обхватиларуками голову.

— Хочешь есть? — осторожно поинтересовался дом.

— Хочу, — вяло отреагировала Маруся.

— А нету, — сообщил дом не без издевки.

Маруся вздохнула.

— Мне сказали, на кухне можно перекусить.

— Ну, перекуси.

— Что?

— Что найдешь, все твое.

Со злости хотелось перекусить шею дому, если бы у дома былашея.

В дверь постучали. Маруся обернулась и увидела испуганноелицо Носа.

— Можно войти?

Маруся пожала плечами.

— Входи.

Нос протиснулся в узкую щель, будто боялся открыть дверьпошире, и замер у стены.

Какое-то время они молчали. Маруся не хотела смотреть в егосторону и ждала от него каких-то действий. Нос же стоял молча, и на действия нерешался. Наконец он прокашлялся, и Маруся повернула голову в его сторону.

— Я это…

Бывает же такое — Марусе стало его жалко.

— Ну…

Пять минут назад хотелось убить, но, похоже, пареньпереживал столь страшное раскаяние.

— Ну, короче…

В конце концов, он ведь правда спас ей жизнь и не далпревратиться в бледную гусеницу.

— Короче, это… Прости, что я это… Я правда не хотел. Тоесть, я это…

Надо было быстрее прекратить его страдания.

— Ага.

— Я вообще не это. Просто. Я правда ничего не видел, нуто есть…

— Да ладно, ладно. Проехали.

— Я все выключил, правда. Больше не буду. Прости,ладно?

— Хорошо! Я прощу, если скажешь, где тут еда.

— Что?

— Еда.

Нос замолчал. Казалось, что его мозг взорвался при попыткерешить какую-то невыполнимую задачу. А еще гений!

— Еда? — наконец переспросил он.

— В этом доме вообще есть еда?

— Не знаю, — окончательно растерялся Нос.

Маруся нахмурилась.

— Ты же из этого дома.

— Не… Я из другого. Здесь Алиса живет.

— Одна Алиса?

— Ну да…

— Странно…

— Так нас тут мало. Сюда же только это…

— Что это?

— Ну, только таких берут.

У Маруси проскочила тревожная мысль, что она попала в летнийлагерь для умалишенных.

— Каких «таких»? — строго спросила она.

— Ну, это… таких… Особенных.

— Да каких особенных?

— Ну, типа… как это… ну, одаренных.

Нос снова покраснел, будто признался в чем-то оченьнеприличном.

— Собирают по всему миру. Победители научных олимпиад,вундеркинды и прочие… такие.

Маруся нахмурилась еще сильнее. Она, конечно, не считаласебя дурой, но одаренной? Вряд ли ее умение управлять гоночным автомобилеммогло иметь значение для науки. Тогда что? Может быть, папа устроил ее сюда поблату, а сам наврал про письмо? На папу не похоже. Ошиблись в школе? Не дотакой степени. К тому же, в школе были куда более одаренные ученики.

Маруся ничего не понимала в математике, еще хуже в физике,совсем погано в химии, ненавидела историю, спала на литературе, с трудомпереваривала иностранные языки, биологию, географию, астрономию… Она была оченьодаренной прогульщицей и, несомненно, гениальной лентяйкой. Короче, в научныйлагерь ее можно было пригласить только в качестве подопытного материала.