— То есть… Ты, Алиса, Илья… и все остальные. Вы типагении?

— Типа да, — обреченно вздохнул Нос.

Маруся взъерошила волосы, словно пытаясь расшевелить свойоцепеневший от удивления мозг.

— Ничего не понимаю. Я получила сюда направление изшколы.

— И?

— И у меня нет никаких талантов.

Нос улыбнулся.

— Этого не может быть.

— Не может быть, но случилось.

— Степан Борисович сам лично отправляет приглашения,так что ошибки быть не может.

— А кто это, Степан Борисович?

— Директор школы и летнего лагеря. Наш главныйпрофессор.

— Бунин?

— Ага.

— Ну да. Папа говорил, что Бунин и прислал… Странно.

— Может, он знает о тебе что-то, чего не знаешь ты?

— Что, например?

— Ну…

Нос закатил глаза. Это могло затянуться надолго. Марусярешительно соскочила со стула и направилась к выходу.

— Где он сейчас, этот ваш Бунин?

— Готовится к открытию конференции.

— Что-то связанное с археологией?

Нос кивнул.

— И что, можно с ним как-нибудь встретиться?

— Попробовать можно.

На самом деле Маруся думала вовсе не о том, чтобы выяснить,какими такими скрытыми талантами она обладает, что ее пригласил в школу длягениев лично профессор Бунин. Маруся собиралась поскорее убедиться в ошибке иблагополучно свалить отсюда в кратчайшие сроки. Свобода казалась теперь совсемблизкой. Это придавало сил и здорово поднимало настроение. Даже извращенец Носказался теперь милым и обаятельным дылдой. По секрету, Маруся даже представила,ну совсем ненадолго, на долю секунды, как бы она обнималась с таким долговязым,если бы, конечно, она с ним обнималась.

Картина получилась такой: он вытягивает свои длинные-длинныеруки, обнимает Марусю, потом закидывает руки дальше, обматывает вокруг себя иснова обнимает Марусю. Впрочем, чтобы это сделать, ему пришлось бы сесть, нуили Марусе встать на табуретку, хотя она была очень даже высокой девочкой, ноне до такой же степени. Тьфу, о чем только не успеваешь подумать, покаразговариваешь с парнем. Лучше вам и не знать.

На улице было ярко и жарко. Маруся спустилась с крыльца,прикрыв глаза ладонью, сразу же зачерпнула кедами песок, какое-то пляжноевоспоминание (надо поднимать ноги выше!), остановилась, вытряхнула, заметиламуравейник под березой и, кстати, лак на ногтях облез, а руки-то загорелисильнее, чем ноги, и что это там щекочет плечо?

Ага, маленькая божья коровка. Шесть точек. В детствеговорили, сколько точек, столько коровке лет — врали, наверное. Запах горячегоасфальта, вяленой на солнце травы… в общем-то, если убрать всех людей, здесьможно было бы неплохо отдохнуть — забраться на крышу с тазиком черешни, сидетьтам, объедаться, косточки пулять.

Маруся подставила палец и дождалась, когда красный жучокпереползет на него. Божья коровка, улети на небо, там твои детки, кушаютконфетки… Кстати. Конфетки. Маруся вспомнила, что хочет есть, но конфеткиостались в сумке.

— Ты идешь?

И минуты помечтать не дадут.

— Иду.

Теперь дылда казался еще выше, чем в доме. Он был не из техлюдей, с которыми вам бы хотелось идти рядом — вдруг, кто подумает, что этотвой парень. Но выбора не было. Повесить табличку: «Он не со мной, он простопоказывает дорогу»? Там, в Сочи, у Маруси был парень. Красивый, клевый. И хотяс момента расставания прошло всего два дня, за это время успело произойтистолько всего, что теперь казалось, будто романтичное приключение осталось вдалеком прошлом вместе с красивым и клевым парнем. А что взамен?

Дылда остановился у трамвайной остановки и уселся наскамейку под козырек — в сложенном состоянии он выглядел несколько приличнее,по крайней мере, можно было заглянуть ему в глаза. Глаза у него были синие и наэтом достоинства заканчивались, а еще Маруся стала думать, как он, вот этимисамыми глазами, смотрел на нее ночью. Сразу захотелось отвернуться.

— А ты из Москвы, да?

Маруся кивнула.

— Круто.

Если не поддерживать разговор, он быстро закончится.

— А здесь была когда-нибудь?

Или не закончится…

— Нет.

— Понятно.

Даже днем городок выглядел пустым. Хотя по такой жаре —естественно: скорее всего, ученики сидели в прохладных лабораториях и резалимышей, или кого там они режут в своих лабораториях.

— Видела наш трамвай?

— Ага.

— Вообще-то он музейный, но Бунин одолжил его дляшколы. Ну, типа, чтобы мы не забывали историю.

Ящерку Маруся оставила в комнате. Спрятала в карман сумки.Возможно, это все было паранойей, но почему-то казалось, что именно из-за этогопредмета все шло наперекосяк.

— Здесь еще метро есть. Маленькое, но настоящее.

С другой стороны, очень хотелось выяснить, что же это заматериал? Вряд ли он был радиоактивный. Тогда у Маруси уже давно выпали быволосы и зубы. А может, это накапливающаяся радиация, и зубы выпадут завтра иличерез неделю, но сразу все.

— А еще под землей есть лаборатории. Говорят, здесьраньше был военный корпус, что ли, или как он там называется. А, эти… бункеры.Так что если вдруг чего, то мы это…

Наверняка тут есть какие-нибудь толковые химики, которыемогут сказать, что это за металл. Только как же их найти. Да и задерживаться нехотелось — в Москве они тоже есть.

— Ты меня слышишь?

— А?

— Зря ты так на Алису.

Маруся нахмурилась. Похоже, некоторые фразы она пропустиламимо ушей и теперь потеряла нить разговора.

— В смысле?

— Ну, это ж она тебя спасла.

Количество «спасателей» росло в геометрической прогрессии.Такими темпами к вечеру окажется, что в битве с душевой кабинкой принималаучастие вся школа.

— Я только позвонил и… ну это… ну когда это…

— Когда подсматривал.

— Я не подсматривал, я просто… проверял.

— А… ну да.

— А она разбила.

— Что?