Мейсон разрешил ему помочь надеть пальто, забрал шляпу,затем задержался на мгновение, глядя на огромный радиоприемник в общей комнате,из которого явственно доносились звуки органной музыки.

Мейсон перевел взгляд на слугу:

— Ваш хозяин разрешает вам включать радио? Белые ровные зубысверкнули в беззастенчивой улыбке.

— Нет, сэр. Но когда он работает, то ничего не слышит. Янемного сплутовал. Мне пришлось подождать, чтобы проводить вас до выхода, а этомоя любимая программа.

— Вот как? — спросил Мейсон и шагнул поближе к приемнику. —Впервые вижу такую штуку, — пробормотал он, наклоняясь над многочисленнымиручками и кнопками.

Казалось, филиппинец почувствовал некоторую неловкость.

— Очень хороший приемник, — сказал он. — Только, пожалуйста,не увеличивайте громкость. Хозяин очень рассердится.

Мейсон стоял перед приемником, прислушиваясь.

Внезапно плавное течение музыки было нарушено дребезжащимзвуком вращаемого телефонного диска, сопровождающимся щелчком. Звук повторилсяшесть раз. Кто-то в доме набирал номер.

Мейсон сразу же повернулся к выходу.

— Большое спасибо, — сказал он, — спокойной ночи.

Слуга-филиппинец задумчиво посмотрел ему вслед.

— Извините, но я доложу мистеру Хоману, — пробормотал он.

— О чем?

— О том, что вы задержались, чтобы выяснить, воспользуетсяли он телефоном.

Мейсон улыбнулся:

— Пожалуйста.

Чувствуя на себе враждебный взгляд слуги, который уже взялсяза дверную ручку, Мейсон почти подошел к двери, когда снаружи раздались быстрыешаги, и филиппинец широко распахнул дверь. Мейсон едва не столкнулся сзагорелым молодым человеком, который взбежал вверх по ступенькам, намереваясьвставить ключ в замочную скважину.

— Хэлло, — произнес молодой человек, — я не собирался никоготаранить. Прошу извинить.

Мейсон заметил глубоко посаженные темные глаза, резкие чертылица, большой покатый лоб и шапку курчавых черных волос, ниспадающих до плеч.Шляпы на нем не было.

— Послушайте, уж не ко мне ли вы приходили, а?

— Вы — Горас Хоман?

— Да.

— Я бы хотел поговорить с вами.

— Я чертовски спешу. Нельзя ли с этим подождать?

— Нет. Я — Перри Мейсон, адвокат. Представляю Стефани Клэр.

— Ох, мой Бог, еще одно нарушение брачного обязательства!Ладно, скажите ей, что, если она собирается обращаться с этим в суд, я скажу«да» и женюсь на ней. Это будет… Постойте. Вы сказали — Стефани Клэр? О, теперья все понял.

— Молодая женщина, которую обвинили в том, что она управляламашиной вашего брата.

— Я догадался.

— Вы в это время ловили рыбу?

— Да, я был в море.

— Я только что объяснил вашему брату, что это серьезноедело, от которого нельзя отмахнуться. Нельзя просто заявить полиции, что онзнать ничего не знает, и как ни в чем не бывало вернуться к работе. Емупридется подняться на свидетельскую скамью, а когда он это сделает, я намеренпорасспросить его о том, что, по моему мнению, внесет ясность в разбираемоедело.

— Ни в чем вас не виню, но готов поспорить: Жюлю все этоочень не нравится, если он оторвался от работы, чтобы выслушать вас.

— Он оторвался от работы и выслушал меня, но, мне кажется,его мысли витали где-то далеко.

Младший брат усмехнулся:

— Скорее всего так оно и было. Но вы исполнили свой долг. Нетревожьтесь за Жюля, он о себе позаботится. Вы у него почву из-под ног невыбьете.

— Довольно глупо рисковать чем-то действительно важным всеголишь из-за неуплаты штрафа за небрежное отношение к своей машине.

Горас Хоман взглянул на часы-браслет.

— Послушайте, я ужасно спешу, но пять минут у меня найдется.Пойдемте потолкуем. Филип, убирайся отсюда к чертовой матери.

— Да, сэр. Я подожду где-нибудь подальше, мне надо выпуститьмистера Мейсона из дома.

— Я сам это сделаю.

— Прошу прощения, сэр, но так распорядился хозяин, сэр.

— О’кей, делай как знаешь, Филип. Я крикну, когда мызакончим. Хотите присесть? — обратился он к адвокату.

— Не будем терять время. Давайте постоим здесь и поговорим.

— Идет.

— Что вам известно о Спинни? — небрежно спросил Мейсон.

— Спинни? — Хоман нахмурился. — Постойте, вроде бы я где-тослышал это имя… Спинни… Нет, не знаю. Что еще?

— А о женщине из Нового Орлеана?

— Нового Орлеана… Не понимаю, какое это имеет отношение кданной истории? Послушайте, вы не похожи на типа, который стал бы простоотыскивать женщин и подсовывать их Жюлю, чтобы стать с ним на одну доску.

— А я и не делаю этого.

— Как я понимаю, вопрос заключается в том, кто вел машину?

— Совершенно верно.

— Ну, дружище, значит, мне надо благодарить свою счастливуюзвезду, что за рулем сидел не я. Вы же знаете, как оно бывает, Мейсон. Тыпринимаешь твердое решение — никогда не садиться за руль в пьяном виде. Но этокогда ты трезв. А если выпьешь, то думаешь, что достаточно трезв, чтобы вестимашину. Ну а уж когда совсем наберешься, так, что даже не можешь дурачить себямыслями, что ты трезв, тогда говоришь себе, что жизнь коротка, что надовеселиться и плевать на все последствия. И так постоянно, ничего не могу ссобой поделать.

— Можно еще перестать пить, — отозвался Мейсон.

— Да нет, я имею в виду что-то реальное.

— А почему бы не вынуть ключи от машины и не отправить их попочте самому себе, как только вы начинаете пить?

— Не годится. Мне же хочется воспользоваться машиной, а неоставлять ее припаркованной у какого-то ночного клуба.

Мейсон рассмеялся:

— Боюсь, я не смогу вам помочь, а вы, я думаю, не сможетепомочь мне.

— А в чем именно?

— Видите ли, я не думаю, что за рулем той машины былаСтефани Клэр. Я даже не думаю, что машина была угнана.

— Жюль говорит, что ее угнали. Как правило, он очень точен,но ужасно рассеян, когда работает, а работает он постоянно. Полагаю, вынасядете на него во время перекрестного допроса?