— Почему нет света, Порк? — спросилаСкарлетт. — Почему в доме темно? Принеси свечей.

— Да они ж забрали все свечи, мисс Скарлетт, толькоодну оставили, — если надо поискать что в темноте. Да и это уже не свеча —почитай, огарок. Когда нужно поухаживать за мисс Кэррин и мисс Сьюлин, Мамушкаделает фитиль из тряпки, опускает в плошку с жиром, и он горит.

— Принеси мне огарок, — распорядиласьСкарлетт. — Поставь его в мамином.., в маленьком кабинете.

Порк торопливо направился в столовую, а Скарлетт под руку сотцом ощупью прошла в маленькую, бездонно темную комнатку и опустилась на софу.Рука Джералда — безвольная, беспомощная — все еще лежала на сгибе ее руки,лежала доверчиво, как рука ребенка или дряхлого старика.

«Он совсем старый стал. Усталый и старый», — сноваподумала Скарлетт и мимолетно удивилась про себя — почему это ее не трогает?

Замерцал огонек — Порк вошел, высоко держа в руке огароксвечи, укрепленный на блюдце. Темное тесное пространство ожило: продавленнаясофа, на которую она присела с отцом, высокий, почти под потолок секретер смножеством отделений, заполненных всевозможными бумагами, исписанными красивымтонким почерком Эллин, ее изящное резное кресло перед секретером, потертыйковер — все, все было как прежде, не было только самой Эллин, и легкого ароматасухих духов лимонной вербены, и мягкого взгляда темных, с узким разрезом глаз.Скарлетт почувствовала, как к сердцу ее подкрадывается боль, — словнонанесенная ей глубокая рана, оглушившая ее, притупившая сначала все чувства,теперь давала о себе знать. Она не должна позволить этой боли разрастисьсейчас. Впереди у нее еще целая жизнь, через которую она пронесет эту боль. Да,только не сейчас. «Господи, помоги мне! Только не сейчас!» Она поглядела наДжералда и заметила, что впервые в жизни видит его небритым. Еще недавно такоерумяное, цветущее лицо приобрело землистый оттенок и было покрыто седойщетиной. Порк поставил свечу на подставку и подошел к Скарлетт. Ей вдругпочудилось, что сейчас он положит голову ей на колени, ожидая, чтобы онапогладила его, как старого верного пса.

— Порк, сколько у нас осталось негров?

— Мисс Скарлетт, эти негодные негры разбежались, а однитак даже подались вместе с янки…

— Так сколько же осталось?

— Вот я, мисс Скарлетт, да Мамушка. Она целыми днямивыхаживает молодых барышень. А Дилси сидит с ними сейчас, ночью. Так что троенас, мисс Скарлетт.

«Трое нас» — это вместо ста рабов. Скарлетт с трудом поднялаголову — шея нестерпимо ныла. Она знала, что голос у нее должен быть твердым. Исама изумилась, как естественно и спокойно прозвучали ее слова — словно не былоникакой войны и она мгновением руки могла собрать вокруг себя десятокслуг. — Порк, я умираю с голоду. Есть что-нибудь в доме?

— Нет, мэм. Они забрали все.

— Ну, а в огороде?

— Они пасли там своих лошадей.

— Даже на холмах, где растет сладкий картофель?

Некое подобие довольной улыбки шевельнуло толстые губы.

— Я-то, мисс Скарлетт, совсем было и позабыл про яме.Думается, там все цело. Янки же никогда не сажают яме. Пр-ихнему, это так —дикое чевой-то, и…

— Скоро взойдет луна. Ступай, накопай картофеля ипожарь. А кукурузной муки совсем не осталось? Или сушеных бобов? А кур?

— Нет, мэм, нет. Каких кур они не поели, тех привязалик седлам и увезли.

Они… Они… Они… Видно, нет и не будет конца тому, что «они»тут сотворили! Неужели убивать и жечь — этого им мало? Надо было еще оставитьженщин, детей и беспомощных негров умирать с голоду на этой разоренной земле.

— Мисс Скарлетт, у меня есть немного яблок — Мамушкаспрятала в подпол. А сегодня мы их ели.

— Сначала принеси яблок, а потом пойди нарой картофеля.И, Порк, постой.., я.., я что-то очень ослабела. В погребе не осталось вина?Может, хоть ежевичного?

— Ох, мисс Скарлетт, они перво-наперво в погреб-то иполезли. Скарлетт вдруг почувствовала, что ее мутит: голод, бессонная ночь,усталость и страшные известия — все сказалось сразу, и она ухватилась за резнойподлокотник софы, стараясь преодолеть головокружение.

— Значит, нет вина, — произнесла она тупо, и передвзором ее воскресли бесчисленные ряды бутылок в отцовском погребе. Что-то ещешевельнулось в памяти.

— Порк, а кукурузное виски в дубовом бочонке, котороепапа закопал под беседкой?

И снова по темному лицу проползло нечто похожее на улыбку —радостную и исполненную уважения.

— Мисс Скарлетт, до чего ж у вас шустрые глазки! Я ведьнапрочь забыл про тот бочонок. Только, мисс Скарлетт, это виски пить негоже.Оно ведь почитай что еще и года не лежит, и опять же виски — это ж не для леди.

Порк — как все негры! Нет чтобы пошевелить мозгами — что имскажут, то и твердят. А янки еще надумали их освобождать.

— Сейчас оно будет в самый раз и для леди, и для еепапы. Живее, Порк, откопай бочонок и принеси два стакана, немного мяты исахара, и я приготовлю джулеп [7].

Порк поглядел на нее с укоризной.

— Мисс Скарлетт, будто вы не знаете, какой же у нассахар, мы о нем и думать позабыли. И мяту всю лошади поели, а они перебили всестаканы.

«Если он еще раз скажет „они“, я завизжу. Я просто невыдержу», — подумала Скарлетт, а вслух приказала:

— Ладно, ступай, принеси виски. Мы выпьемнеразбавленного. — И когда он уже собрался идти, добавила: — Постой, Порк,надо еще сделать так много, что «я как-то не могу собраться с мыслями… Да, вотчто: я привела лошадь и корову. Корова мучается, давно не доена, а лошадь надораспрячь и напоить. Ступай, скажи Мамушке, чтобы она занялась коровой, чтоб ужкак-нибудь с ней управилась. Ребенок мисс Мелани умрет, если его не покормить,а…

— Мисс Мелани.., того.., она не может?.. — Порктактично умолк.

— Да, у мисс Мелани нет молока. — Господи, мамаупала бы в обморок от этих слов!

— Так, мисс Скарлетт, моя Дилси может покормитьребеночка мисс Мелани. Дилси только-только родила, и молока у нее хватит надвоих.

— Так у тебя тоже новорожденный, Порк?

Младенцы, младенцы, младенцы… Зачем господу богу столькомладенцев? Впрочем, это же не бог их творит. Их творят глупые люди.

— Да, мэм, большой толстый черный мальчик. Он…

— Ступай, скажи Дилси, что я сама поухаживаю засестрами, а она пусть покормит ребенка мисс Мелани и сделает для нее все чтонужно. А Мамушке вели заняться коровой и отведи эту несчастную лошадь наконюшню.