– Кажется, понял, – вздохнул Камень. – А Любаза что наказана такой страшной болезнью и ранним уходом? Она вроде никому кровьне портила.

– А себе? Ты ее саму-то скинул со счетов? Онарастоптала свою бессмертную душу, она наплевала сама на себя, и вот результат.

– Ты чушь городишь, – рассердился Камень. –Не может такого быть, чтобы человек старался всю жизнь для других, забывая осебе, а его за это наказывали. Уж в этом-то точно нет никакой справедливости.

– Может быть, может быть, – задумчиво ответилЗмей. – Кстати, ты помнишь, я как-то давно просил тебя напомнить мне отом, что я хотел с тобой обсудить один вопрос. У меня тогда времени не было,наш винтокрылый информатор был на подлете, и мы отложили обсуждение до лучшихвремен.

– Припоминаю, но смутно, – призналсяКамень. – А что ты хотел обсудить?

– А мне пришел в голову один парадокс. Чем больше насвете любви, тем меньше справедливости.

Камень задумался на короткое время, потом моргнул обоимивеками, что было равнозначно кивку головой.

– Кажется, я тебя понял. Я вспомнил, мы тогда с тобой,кажется, обсуждали, насколько справедливо Люба относится к своему сыну-подонку,а ты мне объяснял, что материнское сердце лукаво и, поскольку в этом сердцеживет любовь, оно никогда не будет объективно смотреть на предмет своей любви ине будет справедливо по отношению к нему. Правильно?

– Совершенно верно. Вот и получается, что там, гделюбовь, там нет места справедливости. По определению. Если люди хотят, чтобывсе было справедливо, они должны быть готовы к тому, что у них не будет любви,вообще никаких чувств не будет, они превратятся в холодные механизмы. Затосправедливости будет навалом. А если люди стремятся построить мир, основанныйна любви, то в нем изначально справедливости не будет. Людям придется выбирать:или одно, или другое. Согласен?

– Как философ – согласен, с точки зрения логики твоирассуждения безупречны.

– А в чем не согласен?

– Да я не знаю, – грустно ответил Камень. –Чем больше я смотрю сериалы про людей, тем больше убеждаюсь, что ты был прав ичистая философия имеет очень отдаленное отношение к реальной жизни. Я уженичего не понимаю и ни о чем не берусь судить. Слушай, а ты на меня оченьсердишься за Любу?

– Очень, – строго ответил Змей.

– И долго будешь сердиться?

– Долго. А что ты хотел?

– Я хотел спросить, как там дальше было. Ворон толькопро смерть Любы рассказал, разрыдался и улетел, я даже слова сказать не успел.

– Ну, спрашивай, – неохотно разрешил Змей.

– Леля приехала на похороны?

– Конечно. Она ужасно сердилась на отца за то, что ейникто не сказал о болезни Любы. Люба запретила дочери рассказывать. Она жепонимала, что Леля приедет, и хотела, чтобы дочь запомнила ее здоровой ивеселой, какой она была, когда приезжала в марте в Лондон. Люба не хотела,чтобы тонкая и чувствительная Лелечка видела мать ослабевшей и исхудавшей.

– А как Родислав?

– Плохо. Что тут еще скажешь? Он только перед смертьюЛюбы спохватился и понял, как на самом деле к ней относится. Сначала испугался,что теряет ее, а потом опомнился, и до него дошло, что он на самом деле без неежить не может. И никогда не мог, иначе давно бы уже ушел. Знаешь, у людей эточасто бывает, я бы даже сказал – сплошь и рядом: только страх утраты открываетглаза на истинные чувства. К сожалению, иногда такие открытия делаются слишкомпоздно.

Об этом Камень уже знал от Ворона, но промолчал, чтобы ещебольше не рассердить Змея. Он чувствовал себя ужасно виноватым за то, чтонатворил.

– А Аэлла с Кириллом как? Поженились? – робкоспросил он.

– Представь себе, да, – усмехнулся Змей. –Тихо так, скромно, никаких пышных торжеств. Родислава позвали, Бегорского,Тамару, еще кое-кого, в общей сложности человек пятнадцать получилось. Живутсебе и вполне довольны друг другом. Аэлла оперирует в своей клинике и деньгигребет лопатой, Кирилл снимается понемножку.

– А Родислав больше не женился?

– Вот тут ничего не могу тебе сказать. Я посмотрелтолько девятый год, через год после смерти Любы. Через год он еще был один. Ноесли вспомнить его сексуальную проблему, то крайне маловероятно, что онженится. У него даже любовницы быть не может. Так и прокукует один до самогоконца, наверное.

– А Тамара? Она же Любе обещала, что не броситРодислава. Неужели бросила?

– Как тебе сказать… Год она рядом с ним продержалась,поддерживала, занималась хозяйством, подыскивала ему домработницу, памятникЛюбе на могилу делала. А потом…

– Что – потом? – нетерпеливо произнесКамень. – Ну, говори же, не тяни.

– Ладно. История у нас получилась грустная, дажетрагическая, и чтобы подсластить тебе пилюлю, я расскажу, что было через год.Поправлю тебе настроение.

* * *

Ранним августовским утром поезд подходил к вокзалу городаТомилина. Тамара, как и два года назад, поставила будильник на телефоне наполовину седьмого и к семи пятнадцати сидела в своем купе одетая, причесанная ис макияжем. Она продала квартиру в Нижнем Новгороде и машину, у нее ещеоставались средства, полученные от продажи салона, так что на обустройствоновой жизни в усадьбе Вяземских ей вполне хватит, еще и останется. Родиславаона передала в надежные руки помощницы по хозяйству, которую долго искала итщательно выбирала. Любы больше нет, так что в Москве ее ничего не держит.Московскую квартиру Тамара продавать не стала, пусть стоит, мало ли каксложится жизнь. А вдруг ей захочется вернуться?

Поезд начал притормаживать, и Тамара вышла в коридор ивстала у окна.

Андрея Бегорского она увидела сразу, тот быстро шел поплатформе вдоль состава, невысокий, худощавый, седой, в элегантном, хорошосидящем костюме, с огромным букетом в руках. Заметив в окне Тамару, он кивнул изашел в вагон.

– С приездом, – он протянул ей букет. – Тыведь любишь герберы?

– Да, – кивнула она, – спасибо, что тыпомнишь.

– Твой багаж в купе?

– Да. Чемодан очень тяжелый, я не стала сама еготаскать. В Москве меня Родик проводил, он его и закинул на багажную полку.

Андрей легко снял тяжеленный чемодан, и Тамара, с улыбкойглядя на него, подумала, что в свои шестьдесят пять лет Бегорский находится вотличной форме.

Они вышли из вагона, и тут же к ним подскочил симпатичныймолодой мужчина.

– Андрей Сергеевич, давайте чемодан, я донесу.

– Знакомьтесь, – сказал Андрей. – Это Саня,мой зять и одновременно работник широкого профиля, в том числе и водитель. Аэто Тамара Николаевна, она будет у нас работать.