преемник. У Дедала по всему городу… – начал Мару, но я попытался встать, и он резко, шумно выдохнул. – Миша. Блин.

– Я еду с вами.

– Ничего подобного.

Я все равно сделал шаг. За ним другой. И не упал, не сложился пополам от боли, гудевшей глубоко в костях фантомным отзвуком с юго-востока.

– Я преемник Минотавра. Вы не можете запретить мне делать то, что я должен.

Их было трое, а я один, но мне было плевать, что они думали по этому поводу.

– Ты в своем уме?! – вскрикнула Ольга. – Тебя едва ноги держат!

– И что? Мне не станет легче, если я останусь лежать и смотреть в потолок.

– Я могу погрузить тебя в сон, – предложила Куница. – Ты не будешь ничего чувствовать.

– А вы не будете знать, что с происходит с Ариадной.

Куница покачала головой – без особого, впрочем, протеста. У Ольги не нашлось моральных сил спорить со мной. Оставался Мару. По правде, я не знал, способен ли он остановить меня, если по-настоящему захочет. Просто если он скажет нет, а я да, а он снова нет, но я не отступлюсь, первому, кто решит пересечь черту, будет достаточно легкого касания. В довесок к моему неподъемному чувству вины. К его страху, что он всего делал недостаточно. Мы слишком хорошо знали болевые точки друг друга, их даже не нужно будет прожимать, чтобы в тисках обстоятельств треснуло что-то очень важное.

– Преемник Минотавра, значит? – тихо спросил Мару.

– Ты всегда говоришь, кто-то должен быть умнее… Сегодня это не я.

Мару неподвижно опустил взгляд. Он вел слишком много битв за раз.

– Пусть едет с тобой. На случай, если станет хуже.

– Хорошая идея, – согласилась Куница.

Я не гордился тем, что делал, но мы оба могли с этим жить. Теперь я должен был устроить для Ариадны то же самое.

– Возьмите артемисы, – промолвила Ольга, когда мы были уже на пороге. – А я буду ждать звонка и надеяться, что они вам не пригодились.

* * *

Едва мы сели в пассату, меня накрыл озноб, и Куница опять что-то подкрутила. Я не чувствовал ростки, только тяжесть в основании шеи, куда, придерживая меня за голову, она приложила ладонь. Но эффект оказался мгновенным. Вот, едва вникая, я слушаю новости по радио – а вот уже, укрытый курткой Мару, лежу на заднем сиденье. Его голос по громкой связи пробивался сквозь дорожный шум.

– …Хольд втянул его во что-то, это очевидно. И он не близнецы, он будет молчать.

Куница подняла стекло, и дорога стихла.

– Дай ему время. Все слишком свежо.

Я подтянул ноги под куртку. Мне давно не было настолько тепло.

– Да и не тебе осуждать такую преданность, – продолжила Куница, усмехаясь.

Мару надолго замолчал. Хотя, наверное, это я заснул. Потому что, когда разговор возобновился, он явно шел под откос.

– …моя ошибка тоже. Его нужно было отдать тебе, как всех. Но нет. Мы же хотели, как лучше. Думали, это пойдет Хольду на пользу. Раз они одинаковые. Раз их обоих не должно было здесь быть.

– Справедливости ради, пошло.

– Да? И какой ценой? Где он теперь?

Куница вздохнула:

– Дорогой…

– Все просрано, Сара. Вообще все.

Я никогда не слышал от Мару такой злости напополам с отчаянием. Честно, я думал, он не умеет так чувствовать.

– И кстати, – сосредоточенно добавил он. – Слева. Я что-то вижу.

Я резко выпрямился, и все опять поплыло. Пассата сбросила скорость. Встретившись со мной взглядом в зеркале заднего вида, Куница не удивилась. Сказала только:

– Принято. Выползаем.

И потянулась к приборной панели, чтобы выключить вставленный в держатель априкот.

Снаружи грохотало, как в открытом море. Дождь хлестал по широкой диагонали. У выданной мне куртки оказался широкий, отороченный мехом капюшон, и я чувствовал себя в нем, как в огромной раковине. Хотелось бы сказать «защищенно» или типа того, но мы стояли перед пробитым ограждением, за ним валялся кусок бампера, а чуть поодаль, у черной кромки леса я видел сам автомобиль. Он лежал колесами вверх, смятый, как бумажный кораблик. Я знал, что Ариадна жива, но на долю секунды почувствовал то же, что любой, чьи долгие поиски завершились бы подобной картиной.

К машине Мару нас не пустил. Сам обошел несколько раз, заглянул с фонариком внутрь, вернулся, вызывая эвакуатор.

– Нет? – отрывисто спросила Куница, когда он закончил говорить с диспетчером.

– Нет, – Мару устало потер лоб. – Следов тоже. Вообще ничего нет. Только кровь в салоне, остальное все смыло. Хорошо, что она была пристегнута.

– А что насчет следов, которые долго держатся? Что-то вроде когтей?

– Хотел бы я разнообразить будни эвакуаторщиков, но нет. Никаких ник. Кажется, она просто вылетела в кювет.

Мару вздохнул, поглядел на трассу.

– Эту точку указал Дедал. Если Ариадна ушла, возможно, он даст новую. Пойду проверю тормозной след, заодно наберу Олю. Если хотите, можете подождать в салоне.

Но мы, понятно дело, не захотели.

– Все слышал? – спросила Куница, когда он снова отошел.

– А? – не сразу сообразил я, отгороженный от мира мехом и пеленой глухой боли. – А… Ты про то, что вы в машине… Честно, я не…

Она обняла меня, но в основном куртку. Я растерянно замолчал.

– Солнышко, я не гоню. Но ты же знаешь, Мару любит Хольда не меньше твоего. У него тоже разбито сердце. Ты уж не отстраняйся. Он, конечно, компанейский парень, но на деле вы двое для него – совсем не то, что мы. Ты сейчас нужен ему.

Это был отсроченный удар. Я уставился под ноги:

– Знаю. – И когда Мару вернулся, уже не смог поднять глаз.

– Плохо дело. Она ушла в лес.

– Зачем?! – охнула Куница. – Любой нормальный человек пошел бы вдоль дороги.

Я посмотрел за машину. В провалах между стволами чернели стволы. И дальше, и вглубь – стволы, стволы частоколом. Это была глухая, почти крепостная стена.

– Погнали, – вздохнул Мару.

В глубине лес оглушительно скрипел. Зато дождя стало меньше – он рассеивался в сплетениях многоэтажных верхушек. Я откинул капюшон.

– Здесь есть болота? – спросила Куница передо мной.

– Есть, – отозвался Мару, шагая первым. – Но мы обойдем их. Надеюсь. Тут отвратительно ловит.

Увязая в грязи и переваренных листьях, я подумал об уджате. Я не был уверен, что он в принципе сейчас помог бы, ведь Ариадна не развлекала себя пространными рефлексиями, а окружавший нас лес не умел думать, но морально мне было бы куда проще. Я знал бы, что делаю все, что могу.

Мы шли и шли, но вокруг ничего не менялось. Стволы и морось. Морось и стволы. Еще широкопалые остовы кустов, за них постоянно цеплялась куртка. И валежник. Но в основном все же стволы.

Потом начало тускнеть. Я думал спросить, сколько времени, но понял, что не хочу этого знать. Я понятия не имел, что мы будем делать, если не найдем Ариадну до вечера, и помогут ли в промозглой, полной преград и неровностей под ногами темноте какие-либо координаты.

Наконец, Мару издал громкое