улыбка на губах. Как держался тот, чьи слова были важнее расплавляющегося его ангельского тела.

— Не суди да не судим будешь. Для тебя она сделала все.

— Да… Ты… наверное, прав, — после паузы ответил Андрей. — Я виноват, что так думал… Я должен просить прощения…

— Твое сердце его уже просит. А нам надо успеть обсудить все, что ты хотел.

— Да, ты прав. Ты… правильно говоришь, — сквозь запинку высказал Андрей. — Но как же Наташа?..

— Девочка! Что ты хочешь от нее?

— Я думал, что любовь, ради которой я спустился с неба, не кончается.

— Она и не закончилась. И потом, никто не знает, что ты спустился с неба, и не советую тебе об этом говорить с кем-либо до времени, — Костя помедлил, оставив мысль на потом. — Уверяю тебя, она переживает этот разрыв и сама до конца не может объяснить, почему ты болишь в ней воспаленной язвой. Разве ты всегда поступал правильно? Алкоголь делает человека уязвимым. А как ты сам перебрал в иной день, помнишь?.. Я только и смотрел, чтоб тебя в вытрезвитель не забрали или столб не огрел по лбу. Разве ты никогда не ошибался?.. И ангелом быв и человеком.

Безмолвие Андрея уступало словам друга.

— Они просто не готовы к тебе, Андрей, — Костя взял инициативу разговора на себя. — Окружающие. И твои друзья, и твоя бывшая. И твоя девушка, она выросла в этом мире, она воспитана на ценностях молодежи, справленных своими собственными фундаментами в душе. Ты вызываешь бурю в их сердцах и сам того не замечаешь. Знаешь, каково мне было, когда ты стоял на исповеди?.. Я только глаза ладонью прикрыл. На меня ангелы другие смотрят и не понимают. А я делаю вид, что не замечаю.

— Типа этот не со мной, — слабо проговорил Андрей, и лицо сохранило отголосок смеха.

— Типа того, — Костя усмехнулся почти нервно. — Зачем же выкладывать все незнакомому человеку? Ты думаешь, раз батюшка значит свят и понимает все?.. Тем более, я бы тоже на его месте сел бы прямо посреди храма… Больше так не делай, пожалуйста.

— Ладно, не буду… — согласился Андрей, смурной.

— Ты — ангел. Ты клад ценностей, которые режут глаза, и ты не можешь скрыть их, как горит свеча на подсвечнике. Люди ослепляются нашим миром: они к нему не привыкли.

— И что мне с этим теперь делать? — мрачность, и морщинка не сходила со лба. — Во-первых, я вижу, какой я грешный теперь; а во-вторых, если то, что ты говоришь и так, то мне что, мешок на голову надеть?

— Ты бриллиантик рафинированный, — улыбнулся Костя. — Потому что ты все равно ангел, и сущность твоя ангельская. Никто тебя не просит прятаться. Просто не надо лезть на рожон. «Не обличай безумного». Сверкай среди них, сверкай среди любви, среди греха тоже. И все наполнится светом…

— Как я исполню им весь мир?..

— Никто не требует от тебя невозможного, апостол-пионер.

Не нуждалось в разъяснении. Глубоко задумавшийся Андрей сидел лицом к лицу с Костей.

— И ты не один, верь мне. Бог создал слишком много звезд, — добавил ангел.

— Я пойду помирюсь с Наташей первым, — слова друга разубедили Андрея в его собственных помыслах. — А если она не согласится мириться, я буду ждать ее…

— Это тебе решать… Ты молодец. Кстати, о звездах. Одну из них ты уже встретил. Ты забыл Лику?.. — ответил он на вопросительный взгляд.

— Зачем ты вспомнил, — Андрей шумно вдохнул. — Я и так не знаю, что делать в мире, где можно любить только одну…

— Любить можно и нужно всех. Супруга будет только одна, это другое проявление твоей любви… Впрочем, я и сам не особо в этом разобрался, — зеленые глаза сделались признающеся наивными.

— Бедная девушка, она так страдает…

— Ничего… Ничего, Андрей. Бог не оставит свою звезду. И ее звезда восполнится другой звездой.

— Если бы я как-то мог ее утешить.

— Лучше не трогай ее… Или просто… Будь приветлив, — ответил Костя, выражая свое мнение. — Только не теряй ее из виду, ладно? — молвил он, помедлив. — Возможно, я тоже захочу познать, что это за свет в другом мире.

Взгляд Андрея взметнулся прямо в глаза. Костя улыбался.

— Дурак!.. — пихнул его Андрей, дабы отрезвить дерзающий блеск. Эти темные зрачки, неправильные черты лица светились ангельской любовью. — Даже и не смей!..

— Как ты научился-то за двадцать три года, — рассмеялся Костя. — Ну за это тебе переживать рано. Я твой ангел до конца твоей старости. Да?..

— До старости…

Парни обнялись, и Андрей почувствовал, как возобновляется вода в глазах. Он хлюпал носом, Костя молчал. У ангелов хоть соплей не было!..

— Я с тобой всегда. И ты нас не бросай, забывая… — были слова Кости.

— Я знаю… Я не брошу… И тебя… Поцелуй Лиду и Сергея с Михаилом обними… Всех моим знакомых, из школы и так…

— И поцелую, и обниму. И тебя каждое утро буду гладить по плечу… Помни: люди не такие уж плохие, как хочется этого дьяволу. Они образ и подобие Божье, а не мы. Они. Борются за жизнь, совершают подвиги ради детей, ради мужей, ради страдающих и посторонних… — Костя не договорил, но все было понятно. Мучения разобрали его тело физическими болями.

— Ты должен идти в наш мир, — произнес Андрей.

— Ты уверен, что уже все?..

— Я уверен… Меня волнует только… — он увидел, что Костя поднял подбородок. — Мне исповедоваться придется в суицидальных мыслях, а я уже со священником отношения испортил.

— Пойдешь к другому, — Костя рассмеялся. — Или к тому же. Без передач про Михаила и Агнесс.

— Без передач.

Два кулака встретились, запечатывая условие, как в детстве. Взгляд Кости устремился в окно, не мгновения меняя свое содержание.

— Что? — не понял Андрей.

— Утро. Красный дракон поднимается символом на небе, — проговорил ангел. — Это битва Михаила и всех легионеров против полчищ сатаны.

— Очередная битва?.. Мы должны победить, как побеждали всегда, — утвердил Андрей. — А Михаил не спешит тебя карать, авось все обойдется, — выразил он надежду.

— Только бы обошлось для Земли, — пять минут назад легионер, Костя намного лучше понимал значение происходящего. — Похоже, войска Денницы уже вышли на Землю и бьются с ангелами… — он замолчал.

— Тебе хотелось бы быть там? — спросил Андрей, глядя на его лицо сбоку.

— Ничего. У меня сегодня был другой бой, не менее важный. И я, похоже, его выиграл, — его глаза вернулись к Андрею и улыбнулись. Ему было очень больно. Он больше не мог терпеть уплотнившегося тела.

— Ты можешь идти, если хочешь, — вдруг сказал Андрей. — Я отпущу тебя.

— Ты? — Костя поднял брови. — Это будет нонсенс,