– Чего свистишь, Рашидка? – кричал человек. – А, цыганок!Тот самый! Ништо, теперь под землю не провалится! Попался!

И растопырил руки, готовясь ловить беглеца, чтоб непроскользнул на улицу.

А Ластику и не надо было на улицу.

Он рванул направо, в арку, за которой находился центральныйдвор.

В секунду долетел до матовой плитки. Скорей, пока те двое неувидели, подцепил ее пальцами. Обдирая бока о тесные края, протиснулся вниз,бухнулся на что-то мягкое и задвинул квадрат на место.

Оказалось, «что-то мягкое» – это колени мистера Ван Дорна.

– Дай! – Рванул тот Ластика за руку и остановил секундомер.Взглянул на циферблат, прошептал. – Феноменально!

– Я все испортил! – задыхаясь, принялся каяться Ластик. –Хотел только на лошадь посмотреть, а тут эти как налетят!

– Какие эти? – спросил профессор, сосредоточенно хлопаяглазами и явно думая о чем-то другом.

Ластик рассказал, как на него накинулись двое ненормальных –один дворник, второй вообще с саблей.

– Вероятно, городовой, – кивнул Ван Дорн. – Так раньшеназывали милиционеров.

– Всё. Теперь мне обратно дороги нет. – Ластик повесилголову. – Они будут меня стеречь… Но я честное слово ничего такого не делал!Всё пропало, да?

Его глаза понемногу привыкли к полумраку, и Ластик увидел,что профессор вовсе не выглядит расстроенным. Совсем напротив – необычайнодовольным.

– Ничего, мой юный друг. Как говорят русские, первый блинкомом. Дворник – это чепуха. И никто вас наверху стеречь не будет. Вы ведьснова попадете туда ровно в 8 часов 35 минут. Во дворе будет пусто, вам неиз-за чего расстраиваться. Зато есть причина радоваться. Знаете, скольковремени вы отсутствовали?

– Минуты две. Ну, может, три. Мне пришлось через другой дворбежать.

– Больше. Судя по вашим часам, экскурсия в 1914 годпродолжалась 386 секунд. Должно быть, вы слишком засмотрелись на эту вашулошадь. Отсюда же это выглядело так: вы вылезли в дыру, задвинули плитку, исразу же после этого прыгнули обратно, прямо мне на колени. У меня прошло… –Ван Дорн взглянул на свои замысловатые, с несколькими циферблатами часы. –Всего одна целая пятьдесят шесть тысячных секунды.

– Что это значит? – заморгал Ластик. – Я не понимаю.

– Это значит, что моя гипотеза подтвердилась! Время внастоящем и время в прошлом движутся с разной скоростью! Коэффициентсоставляет, с поправкой на физикодинамическую некорректность… – Он потыкалкнопочки на часах. – … Примерно 365, 25. Хм, это количество оборотов, которыеЗемля совершает вокруг собственной оси в течение года. Очень интересно! Этонадо обдумать!

Он прищурился, немедленно погрузившись в какие-то, вневсякого сомнения глубоко ученые мысли. Ластика же поразило другое.

– Послушайте! Но ведь это здорово! – закричал он. – Значит,у меня в прошлом будет целая уйма времени! Я успею спокойно отыскать ЭрастаПетровича. Если надо, смогу его ждать – хоть день, хоть два, хоть целую неделю.Неделя 1914 года – это сколько по-нашему?

– Браво. Вы настоящий Дорн – сразу ухватили самоесущественное. Ваша неделя для меня будет длиться всего двадцать семь споловиной минут, – посчитал на часах-калькуляторе профессор. – А я могу васспокойно ждать и много дольше, часов пять. Вы правы, это открытие очень облегчаетвашу задачу. Верней, задачу Эраста Петровича. Кроме того, это значит, что мы свами можем без спешки заняться инструктажем и экипировкой.

Лестница поползла вниз, и минуту спустя они уже стояли наполу. Мистер Ван Дорн поставил фонарь, поколдовал над ним, и луч стал менееярким, но более рассеянным, так что всё пространство вокруг осветилось.

Ученый окинул своего ассистента придирчивым взглядом.

– С брэкетами не очень удачно – сто лет назад таких, сзамочками, еще не делали. Поменьше разевайте рот и не скальтесь. Брюки,пожалуй, сойдут. Ботинки тоже. Особенно приглядываться к вам никто не станет. Авот эту ужасную красную куртку придется снять.

Он достал из саквояжа аккуратно сложенную гимнастерку,фуражку с гербом, ремень.

– Надевайте.

Ластик застегнул металлические пуговицы и принялсяразглядывать пряжку на ремне.

– Это я кто? Гимназист?

– Реалист. То есть ученик реального училища. В гимназииделался упор на изучение древних языков и гуманитарных дисциплин. А реалистам восновном преподавали естественные науки.

– Так это как мой лицей! – обрадовался Ластик. – У нас тожеестественные науки.

Ван Дорн, поморщившись, потрогал вьющися волосыновоиспеченного реалиста.

– Прическа нехороша. Приличные мальчики начала 20 века стаким вороньим гнездом на голове не разгуливали. Неудивительно, что вас принялиза цыганенка. Ничего, я это предусмотрел.

Из бездонного саквояжа была извлечена какая-то баночка.Профессор смазал Ластику волосы чем-то жидким, и те моментально утратили всюнепокорность, стали гладкими, прилизанными. Расческой Ван Дорн сделал реалиступробор ровно посередине макушки. Посмотрел и так и этак, остался доволен.

– С внешним видом всё. Теперь позвольте представить вашегоглавного помощника. Он выручит вас почти в любой ситуации.

В руках у профессора появилась старинная книжка в коричневомпереплете. На обложке золотыми буквами было написано: «ЭЛЕМЕНТАРНАЯ ГЕОМЕТРIЯ».

– Это унибук, то есть универсальный компьютер-ноутбук,замаскированный под гимназический учебник геометрии Киселева. Изготовлен моейлабораторией в единственном экземпляре, так что смотрите не потеряйте. Ронятьможете сколько угодно – хоть в воду. Не разобьется и не отсыреет.

Ластик с любопытством открыл якобы-книжку. Внутри онавыглядела, как самый обыкновенный учебник: задачки, чертежи, теоремы. Потрогалстраницу – бумага как бумага.

– А вы попробуйте, разорвите, – улыбнулся ученый.

Сколько Ластик ни дергал, страница не рвалась и даже немялась.

– Это особый материал. Огнеупорный, водонепроницаемый,прочный. Запомните: вам нужна 78 страница, для удобства там закладка.

Профессор перелистнул унибук, сказал:

– Старт.

Напечатанный текст исчез, лист сделался совершенно белым.