– Особенно прекрасно, – взглянул ему в глазаЭберсбах, – стало после того, как обыскали твой кабинет.

– М-да. Этого я боялся.

– И правильно. По моему скромному разумению,инквизиторы еще не сидят у тебя на шее только потому, что не закончилиинвентаризовать дьявольства, которые у тебя нашли. От Стерчей Кантнер можеттебя защитить, но от Инквизиции, пожалуй, нет. Когда разнесется весть о твоемчернокнижестве, он выдаст тебя сам. С потрохами. Не езди с нами до Вроцлава,Рейневан. Отойди раньше и беги, скройся где-нибудь. Я тебе добром советую.Кстати, при оказии, – бросил как бы мимоходом Эберсбах. – Тыдействительно разбираешься в магии? Я, понимаешь, недавно познакомился с одной…девицей… Ну… Как бы сказать… Не помешал бы какой-нибудь эликсир…

Рейневан не ответил. От головы кортежа долетел окрик.

– В чем дело?

– Быкув, – догадался Бычок. – Корчма «Подгусаком».

– Ну и слава Богу, – вполголоса добавил Якса изВишни, – а то я уж зверски проголодался из-за сраной охоты.

Рейневан на сей раз опять не ответил. Однако исходящее изего внутренностей протяжное бурчание было красноречивым сверх меры.

Корчма «Под гусаком» была большой и наверняка пользоваласьизвестностью, потому что была полна гостей. И местных, и приезжих. Это быловидно по лошадям, телегам и шатающимся вокруг них слугам и вооруженным людям. Ктому времени, когда кортеж князя Кантнера с большим фасоном и шумом въехал водвор, корчмарь был уже предупрежден. Он вылетел из дверей будто каменный шар избомбарды, разгоняя птицу и разбрызгивая навоз и помет. Теперь он переступал сноги на ногу и прямо-таки перегибался в поклонах.

– Добро пожаловать, добро пожаловать. Бог – вдом, – пыхтел он. – Какая честь, какой почет, что ваша светлейшаямилость…

– Что-то людновато здесь сегодня. – Кантнерсоскочил с удерживаемого слугой гнедого. – Принимаешь кого-то? Это кто жетут горшки опоражнивает? Думаю, хватит и для нас?

– Несомненно, хватит, несомненно, – заверялкорчмарь, с трудом ловя воздух. – Да уж и не людно вовсе… Потаскух, голиардов[56] и кметов я выгнал, едва ваших милостей на тракте приметил.Совсем свободна изба ноне. Аркер тожить свободен. Только вот…

– Только что? – насупил брови Рудигер Хаугвиц.

– Гости в избе. Важные и духовные особы… Послы. Я непосмел…

– Ну и хорошо, что не посмел, – прервалКантнер. – Меня б опозорил на всю Олесьницу, коли б посмел. Гости – этогости! А я – Пяст, а не сарацинский султан. Для меня никакой не урон быть рядомс гостями. Входите, господа.

В несколько задымленной и переполненной ароматами капустыкомнате действительно было не очень людно. Да и занят-то был всего один стол,за которым сидели трое мужчин. Все с тонзурами. На двоих были одежды,характерные для духовных лиц в пути, но такие богатые, что их владельцы никакне могли быть простыми плебанами. На третьем была доминиканская ряса.

Видя входящего Кантнера, духовные особы поднялись с лавки.Тот, что был в самой богатой одежде, поклонился, но без всякого подобострастия.

– Ваша милость князь Конрад, – проговорил он,доказав хорошую осведомленность, – воистину большая для нас честь. Я, свашего разрешения, Мачей Корзбок, официал[57] познанскойепархии, направляюсь во Вроцлав, к брату вашей милости епископу Конраду смиссией от его преосвященства епископа Анджея Ласкара. А это мои спутники, каки я, из Гнёзна во Вроцлав направляющиеся: пан Мельхиор Барфусс, викарий егопреподобия Христофора Ротенгагена, епископа Любушского. А также преподобный ЯнНеедлы из Высоке, prior Ordo Praedicatorum,[58] направляющийсяс миссией от краковского провинциала ордена.

Бранденбуржец и доминиканец показали тонзуры, Конрад Кантнерответил легким наклоном головы.

– Ваша милость, ваши преосвященства, – проговорилон в нос. – Мне приятно будет откушать в столь достойном обществе. Ипобеседовать. Побеседуем же, если это не наскучит вашим преподобиям, мы и здесь,и в пути, поскольку я также еду во Вроцлав с дочерью… Подойди, Агнешка.Поклонись слугам Христовым.

Княжна сделала реверанс, наклонила головку, намереваясьпоцеловать руку, но Мачей Корзбок остановил ее и быстро перекрестил. Чешскийдоминиканец сложил руки, наклонил голову, пробормотал короткую молитву, добавивчто-то о clarissima puella.[59]

– А это, – продолжал Кантнер, – господинсенешаль Рудигер Хаугвиц. Это – мои рыцари и мой гость…

Рейневан почувствовал, как его дернули за рукав.Послушавшись жеста и шипения Кромпуша, он вышел с ним во двор, где по-прежнемуне прекращалась вызванная прибытием князя суматоха. Во дворе их поджидалЭберсбах…

– Я кое-что разузнал, – сказал он. – Они былиздесь вчера. Вольфгер Стерча сам-шесть. Выспрашивал я также тех, изВеликопольши. Стерчи задерживали их, но не смели навязываться духовным особам.Однако, судя по всему, они ищут тебя на вроцлавском тракте. Я бы на твоем местебежал.

– Кантнер, – буркнул Рейневан, – меня защитит…

Эберсбах пожал плечами:

– Воля твоя. И шкура. Вольфгер очень громко и подробноизлагал, что сделает с тобой, когда поймает. Я на твоем месте…

– Я люблю Адель и не брошу ее! – вспыхнулРейневан. – Это во-первых. А во-вторых… Куда бежать-то? В Польшу? Или,может, в Жмудь?

– Недурная мысль. Я имею в виду Жмудь.

– Вон, зараза! – Рейневан пнул крутящуюся у ногквочку. – Ладно. Подумаю. И что-нибудь вымыслю. Но для начала поем.Подыхаю с голоду, а запах здешней капусты меня доконает.