Замок Сенсенберг, как знали все, построили тамплиеры инеспроста выбрали именно это, а не другое место. Вздымающаяся над рваной кручейвершина горы была в древние времена местом отправления культа языческих богов, здесьстояла кончина,[51] в которой, судя по преданиям, древниеобитатели этих земель, требовяне и бобряне, приносили своим идолам человеческиежертвы. Когда от капища остались только круги, выложенные из окатанных,обомшелых, укрывшихся среди сорняков камней, языческий культ не замирал, навершине по-прежнему горели костры накануне Ивана Купалы. Еще в 1189 годувроцлавский епископ Жирослав жестокими карами угрожал тем, кто отважитсяотмечать в Сенсенберге festum dyabolicum et maledicum.[52] Даеще и без малого сто лет спустя епископ Вавжинец гноил в ямах тех, ктоосмеливался праздновать.

Тем временем, как сказано, прибыли тамплиеры. Построили своисилезские замки, грозные и зубчатые миниатюры сирийских Краков,[53]возводившиеся под надзором людей, обмотанных платками и с лицами темными, какдубленая бычья кожа. Не случайно для размещения крепостей всегда выбиралисвященные места древних, уходящих в небытие культов, такие, как МалаяОлесьница, Отмент, Рогов, Хабендорф, Фишбах, Петервиц, Овесно, Липа, БрачишоваГура, Серебряная Гура, Кальтенштайн. И конечно, Сенсенберг.

А потом тамплиерам пришел конец. Справедливо ли, нет ли,спорить поздно, но с ними покончили. Каждому известно, как это было. Их замкизаняли иоанниты, поделили между собой быстро богатеющие монастыри и как грибывырастающие силезские магнаты. Некоторые замки, несмотря на таившееся в ихкорнях могущество, очень скоро обратились в руины. Руины, которых избегали,обходили стороной. Которых боялись.

Не без причин.

Несмотря на быстро прогрессирующую колонизацию, несмотря наволны жаждущих земли поселенцев из Саксонии и Тюрингии, Надрейна и Франконии,гору и замок Сенсенберг по-прежнему окружала широкая полоса ничейных земель,пустошей, на которые забирались только браконьеры да беглецы. Именно от них-то,браконьеров и беглых, впервые пошли рассказы о необычных птицах, о кошмарныхнаездниках, об огнях, мерцающих в окнах замка, о диких и жутких криках и пении,мрачной музыке органов, как бы пробивающейся из-под земли.

Были такие, которые не верили. Были и такие, которыхсоблазняли сокровища тамплиеров, вроде бы по-прежнему лежащие где-то вподземельях Сенсенберга. Были и просто любопытствующие и беспокойные души.

Эти не возвращались.

Окажись в ту ночь поблизости от Сенсенберга какой-нибудьбраконьер, беглец или искатель приключений, гора и замок послужили бы поводомдля возникновения очередных легенд. Из-за горизонта налетела буря, небо то идело освещалось стрелами далеких молний, настолько далеких, что сюда не долеталодаже ворчание грома. А черная на фоне разгоравшегося неба глыба замка вдруграсцвечивалась яркими глазницами окон.

И все потому, что внутри этой с виду развалины помещалсяогромный, с высоким потолком рыцарский зал. Освещавшие его канделябры,подсвечники и горящие в железных держателях факелы вырывали из мрака фрески настрогих голых стенах. На фресках рыцарские и религиозные сцены. На стоящийпосреди зала огромный круглый стол глядели опустившийся на колени перед ГраалемПерсеваль, Моисей, несущий каменные скрижали с горы Синай, Роланд в битве подАльбраккой и святой Бонифаций, принимающий мученическую смерть от мечей фризов,Годфрид Бульонский, въезжающий в захваченный Иерусалим. И Иисус, второй разпадающий под тяжестью креста. Все они смотрели своими чуточку византийскимиглазами на стол и сидящих за ним рыцарей в полных доспехах и плащах скапюшонами.

Через открытое окно с порывом ветра влетел большой стенолаз.

Птица совершила круг, отбрасывая призрачную тень на фрески,уселась, взъерошив перья, на спинку одного из стульев. Раскрыла клюв изаскрипела, а прежде, чем скрип умолк, на стуле уже сидела не птица, а рыцарь.В плаще и капюшоне, как близнец похожий на остальных.

– Adsumus,[54] – глухо проговорилСтенолаз. – Мы здесь, Господи, собравшиеся во имя Твое. Прииди к нам ипребудь среди нас.

– Adsumus, – в один голос повторили собравшиеся застолом рыцари. – Adsumus! Adsumus!

Эхо пронеслось по замку, как раскаты грома, как отзвукидалекой битвы, как грохот тарана о городские ворота. И медленно замерло втемных коридорах.

– Хвала Господу, – проговорил Стенолаз, дождавшисьтишины. – Близок день, когда в прах обратятся все враги Его. Горе им!Потому мы здесь!

– Adsumus!

– Провидение, – Стенолаз поднял голову, и глазаего загорелись отраженным светом пламени, – ниспосылает нам, братья мои,очередную возможность поразить врагов Господа и еще раз покарать врагов веры.Пришло время нанести очередной удар! Запомните, братья, это имя: Рейнмар изБелявы. Рейнмар из Белявы, именуемый Рейневаном. Послушайте.

Рыцари в капюшонах наклонились, слушая. Сгибающийся подтяжестью креста Иисус смотрел на них с фрески, а в его византийских глазах былабеспредельность очень человеческого страдания.

в которой разговор пойдет о делах, так мало – казалось бы –имеющих между собой общего, как соколиная охота, династия Пястов, капуста сгорохом и чешская ересь. А также о диспуте, касающемся проблемы, следует ли, аесли следует, то когда держать слово

У речки Олесьнички, извивающейся по черным ольховым заливнымлугам среди белых берез и зеленеющих полей, на возвышении, с которого видныбыли крыши и дымы деревни Боровая, княжеский кортеж сделал долгий привал. Но недля того, чтобы перекусить самим и накормить лошадей, а совсем наоборот – для того,чтобы измучиться. То есть – по-господски – развлечься.

Когда кортеж подъезжал, с лугов сорвались тучи пернатых –уток, чирков, нырков и даже цапель. Видя это, князь Конрад Кантнер, хозяинОлесьницы, Тжебницы, Милюча, Счинавы, Воловья и Смогожева, а совместно с братомКонрадом Белым также и Козьла, немедля приказал свите остановиться и подать емулюбимых соколов. Князь прямо-таки маниакально любил соколиную охоту. Олесьницаи финансы могли подождать, вроцлавский епископ мог подождать, политика могла подождать,вся Силезия и весь мир могли подождать – и все ради того, чтобы князь могувидеть, как его любимый Раби вырывает перья из крякв, и убедиться, чтоСеребряный выйдет победителем из воздушной схватки с цаплей.