Он стал оглядываться по сторонам, как собака, внезапнопотерявшая хозяина посреди людной улицы, но найти ее никак не мог, и тут вдругкто-то тронул его за рукав.

Он оглянулся, недовольный тем, что ему мешают, и увидел… ее.

— Привет, Володя, — сказала она весело, — такая толпа, что яне знаю, как выбраться. Ты меня проводишь?

* * *

Игорю Никоненко было тоскливо. С самого утра он писал отчет.К обеду от писанины он совершенно обалдел, а когда взглянул на плоды трудовсвоих, понял, что не сделал и половины. До завтра все равно не успеть. Самымлогичным в этом случае ему показалось бросить этот гребаный отчет и поиграть накомпьютере.

Ну и что? Все играют, и он тоже хочет поиграть. И хрен сним, с отчетом.

Только-только супермен, сжимавший в мужественных ручищахвороненый бластер, добрался до третьего уровня, только-только замочил десятоккаких-то гадов, которые караулили его за поворотом, только подобрал сцементного пола пульсирующее красное сердце, что означало еще одну жизнь,только сообразил своей тупоумной суперменской башкой, в какую сторону емунадлежит двигаться, как Игоря вызвало начальство.

От неожиданности капитан Никоненко не успел даже сохранитьсвои успехи в компьютерной памяти и всю дорогу в кабинет к начальству жалел обэтом.

Едва переступив порог кабинета, он позвоночникомпочувствовал, что надвигается шторм с элементами цунами и тайфуна, вернее, уженадвинулся вплотную, можно сказать, накрыл с головой. Начальство устраивалосотрудникам прочистку мозгов.

Как говаривала незабываемая Донна Роза: “У меня сегоднябольшая стирка. Мне нужно намылить голову своему управляющему”.

На этот раз начальство мылило головы сотрудникамизобретательно и с огоньком. Долго мылило. Тщательно. Старалось изо всех сил.Не иначе ему самому, начальству то есть, с утра тоже хорошенько намылили башку.

Игоря не слишком заботило неудовольствие шефа, потому что онбыл новый сотрудник. Как выразился тот же шеф, месяц назад принимая его наработу, “молодой”.

“Молодой сотрудник” Никоненко в “органах” проработал ужедесять лет и вновь оказался молодым потому, что из райотдела в Сафонове егоперевели в Москву, в Главное управление. Повысили то есть. В подмосковномСафонове Игорь Никоненко родился и вырос, прожил там все свои тридцать четырегода, ушел оттуда в армию, каждый день ездил в Москву в университет, когда изнее вернулся, и там же работал, когда окончил университет.

Теперь он снова ездил — час туда и час обратно, если без“пробок”, — потому что его повысили. Предложили престижную работу. Признали егосыщицкий талант и почти десятилетний опыт. И теперь он снова стал “молодымсотрудником”. Хорошо хоть не вечно молодой, как дедушка Ленин.

Начальство с упоением изобличало подчиненных во всехмыслимых и немыслимых смертных грехах, а капитан Никоненко рисовал в блокнотесвоего давешнего супермена. Рисовать он не умел, поэтому супермен выходилмалость кособоким. Руки у него были длиннее, чем нужно, а ноги, наоборот,слишком короткими, отчего супермен очень напоминал гориллу. Игорь ничего неимел против гориллы, поэтому переделал супермена в гориллу, и рисунок сталсовсем ни на что не похож. В смертных грехах, за которые начальство сейчасснимало со всех стружку, Игорь не мог быть повинен, поскольку это былидавнишние грехи, и к нему они отношения не имели, но так как все что-тостарательно записывали — вот поглядеть бы, что именно! — он тоже делал вид, чтозаписывает.

Может, у них так принято. Так сказать, элемент корпоративнойэтики. Он пока не слишком в этом разбирался.

Промывание мозгов продолжалось довольно долго и окончилосьуже под вечер, когда засинели длинные мартовские сумерки и окна впротивоположном крыле стали один за одним загораться желтым учрежденческимсветом.

— Что-то сегодня особенно смачно, — высказался СергейМорозов, когда наконец все вышли из полковничьего кабинета и с облегчениемзакурили, отчего в коридоре сразу повисло сизое облако, — видать, директивакакая-то пришла.

— Может, просто настроение такое, — предположил Игорь, — Илиу него это под настроение не бывает?

— Под настроение тоже бывает, — согласился Сергей, — нокогда под настроение, то все же не так… Поспокойнее.

— Да какая еще директива! — вмешался Слава Дятлов, с которымИгорь делил кабинет. — Директива все время одна и та же — хреново работаем. Вонхоть кино посмотри! Кто самые большие придурки? Менты! Кто самые оголтелыевзяточники? Менты! Сейчас очередного журналиста укокошат по пьяни или из-забабы, кто будет виноват? Опять менты!

— Это смотря в каком кино, Слава, — сказал Никоненко,рассматривая свою сигарету. Такие разговоры он не любил. — В некоторых фильмахменты очень даже героические. Их в основном по НТВ показывают. Тех, которыегероические.

Дятлов переглянулся с Морозовым, как будто Игорь сказал богзнает какую глупость.

Пока еще он не был для них “своим”, поскольку из районаперешел к ним совсем недавно, и им нравилось играть в столичных профессионалов,утомленных серостью деревенского мальчонки, выпрыгнувшего из болота прямо насамый верх.

“Верх” от “низа” почти ничем не отличался, кроме жалкогополтинника, добавленного к зарплате, постоянных взбучек нервного начальства,которое тоже существовало под постоянной угрозой взбучек от начальства болеевысокого, и лишнего часа, потраченного на дорогу от Сафонова до громадногосерого здания в самом центре Москвы, в котором и располагалось “райское место”,предмет гордости столичных профессионалов, вроде Дятлова с Морозовым.

Впрочем, что это он к ним прицепился? Через месяц они забудуто том, что Игорь Никоненко когда-то был “чужой”. С кем-то из них он сработаетсялегко и просто, с кем-то не сработается вовсе, и водку они станут пить, и вратьдруг другу о своих победах, и прикрывать друг другу спины при какой-нибудь,боже сохрани, стрельбе, и когда через год или два в их отделе появится ещекакой-нибудь пришелец из района, Игорь Никоненко тоже будет смотреть на негонасмешливо и малость свысока.

Закон жизни.

Оставив Дятлова с Морозовым обсуждать свои и чужие проблемы,Игорь вернулся в свой кабинет и первое, о чем тут же вспомнил, был отчет,который он так и не закончил. Кто их выдумал, эти отчеты?! В чем он долженотчитываться, если пока еще ничего не сделал?!

Когда зазвонил телефон, Игорь, подперев рукой щеку, унылосмотрел на тоненькую пластиковую папку, в которой помещался его будущий отчет,и мечтал поехать домой. Интересно, что будет, если он уйдет сегодня пораньше?

— Слушаю, Никоненко, — деловито сказал он в трубку,обрадовавшись возможности еще потянуть с отчетом. Из трубки так заорали, чтоему пришлось слегка отодвинуть ее от уха. Он отодвинул и попытался понять, чтоименно там происходит.