— Паш, — спросил он, наконец сообразив, — Паш, это ты, чтоли?

Звонил его друг Павлик Степанов, воротила строительногобизнеса, которого он год назад вызволил из передряги.

Игорь тогда еще работал в Сафонове и имел дело со всякоймелочью, вроде сдернутых шапок, разбитых автомобильных стекол и супружескихпотасовок, когда на стройплощадке у Павлика убили человека. А потом еще одного.

Игорь тогда долго валандался с этим делом и в конце концоввсе понял, нашел убийцу, и выманил его, и приобрел друга, который теперь орал втрубку так, как будто началась война.

— Паш, ты говори спокойнее, — попросил Никоненко, так ничегои не поняв из бизоньего ора, — а не вопи.

Друг Паша, строительный магнат, человек сдержанный,солидный, состоятельный, ответственный и уравновешенный, окончательно утратилвсякий контроль над собой.

Сколько можно повторять?! У него сил больше нет! Девочка!Родилась девочка! Слышишь, капитан, твою мать?! Она родилась полчаса назад, иему сразу дали ее в руки!!! Он держал ее в руках! Свою девочку! Она такая…такая… маленькая такая, и на Ингу похожа ужасно, и у нее волосы, ногти,пальчики — все есть!!! И ее дали ему в руки! И он ее держал! Они рожали десятьчасов… твою мать! Он думал, что это никогда не кончится. Он думал, что всеумрут. Все живы, у них девочка, ее дали ему подержать, и она красавица, и у неевсе есть, и она похожа на его жену! Слышишь, капитан?! Они спят сейчас, и онпросто вышел из палаты, чтобы позвонить. Он должен был позвонить! Все началосьночью, и вот теперь у него девочка! Ему видно, как они спят. Через стекло.

— Паш, ты домой-то доедешь? — спросил Никоненко, едва-едвавыдавив из себя поздравления. Почему-то ему стало так завидно, что он не знал,что именно следует сказать. — Или, может, заехать за тобой?

Заезжать было не нужно, Паша вызвал из офиса водителя смашиной. Он может прислать водителя и за ним, Игорем, чтобы они могли отметитьрождение дочери. Чернов уже приезжал, прямо в больницу, но его не пустили. Ещебы его пустили! Не он же отец!

На этом месте строительный магнат совершенно неожиданнозашелся идиотским смехом, и Никоненко со вздохом подумал, что он и в самом делемалость не в себе. Впрочем, Игорь не знал, как должны вести себя мужики, укоторых полчаса назад появился ребенок. Вполне возможно, что они и должны бытьне в себе, даже скорее всего.

— А с кем у тебя Иван? — спросил он, когда идиотский смехмагната перешел в глупое хихиканье.

Иваном звали сына Павла Степанова. Ему недавно исполнилосьдесять, и до появления в их жизни Ингеборги, которая полчаса назад родила, оникое-как тянули лямку вдвоем с Павлом. Этого Никоненко не застал — онпознакомился с Пашей в период его тяжкой влюбленности в Ингеборгу. Все тогдабыло сложно — в убийствах на Пашиной стройке оказалась замешана его бывшая женаи его собственный зам, Паша метался, не зная, что предпринять, Иван страдал отодиночества и заброшенности, а Ингеборга была его учительницей в школе. Пашананял ее, чтобы она лето посидела с его сыном, и… полчаса назад она родиладочку, которую Паше сразу же дали подержать.

— Иван-то с кем? — повторил Никоненко, так и не дождавшисьвнятного ответа.

Иван дома, с родителями Ингеборги, которые прилетели, чтобыприсутствовать при таком важном семейном событии. Они тоже приезжали вбольницу, и их тоже пока не пустили.

Опасаясь, что Павлик вот-вот снова впадет в эйфорию,Никоненко быстро перевел разговор на предстоящие торжественные мероприятия.

— А мы что, пить сегодня будем?

— А когда же?!

— Ты же всю ночь не спал, какой из тебя отмечальщик?!

— Да ладно тебе, капитан! Что ты понимаешь?! Вот когда утебя жена родит, тогда погляжу я на тебя!..

— У меня нет жены, — с раздражением ответил Никоненко, — ине присылай за мной никакого водителя. Я свою машину возле управления не брошу.Во сколько приезжать-то?

Пока Павлик в трубке мучительно пытался сообразить, о чемименно его спрашивают, Игоря Никоненко срочно вызвали на происшествие.

— Да хуже всего не то, что стрельба, а то, что там этотПотапов… Ну да, конечно! Сейчас ФСБ явится, не станут же они… Да мы здесь уже…Ну, конечно, тот самый… Слушаюсь! Сразу же перезвоню! Как договорились! Есть!

Полковник сунул в карман мобильную трубку — не столькосредство связи, сколько некий знак того, что “мы теперь тоже не лыком шиты”, —и оглядел свою группу.

Группа была немногочисленна и печальна.

Рабочий день был давно закончен, и, соответственно, импредстоял рабочий вечер и, скорее всего, еще и рабочая ночь, а может, и неодна. Искать стрелка нужно по горячим следам, и если не найдут — пиши пропало.

Покушение на жизнь федерального министра и членаправительства — это вам не пьяная драка с поножовщиной на коммунальной кухне ине вокзальные разборки бомжей. Полковник по телефону уже и ФСБ помянул, чтоб импусто было! Два ведомства не слишком ладили и старались просто так не путатьсядруг у друга под ногами. Помнится, еще Мюллер с Шелленбергом, родоначальникиэтой традиции, старательно делали вид, что им наплевать друг на друга, инеспроста.

Ни полковнику, ни оперативникам не согревала душу мысль отом, что, теперь придется землю рыть, на коленях по асфальту ползать, ночами неспать, двести человек допросить, запугать, разговорить, втереться в доверие,заставить вспомнить что-то невспоминаемое, все сопоставить, проанализировать,оценить, свести воедино и разложить по полочкам — и все ради того, чтобы“федералы”, не дай бог, не опередили их или — хуже того! — не прикарманилиславу, если до нее дело дойдет. А если не дойдет, если очередной “висяк” — бытьбеде.

Премьеру доложат сегодня, утром — президенту. Президент, какводится, возьмет дело под особый контроль, то есть устроит выволочкуГенеральному прокурору и министру внутренних дел. Министр завтра же потребуетматериалы дела и предварительный отчет. По всем телевизионным каналам через часпройдет информация о покушении — машины НТВ и Первого канала приехали сразуследом за милицией. Откуда только они все узнают раньше всех, эти проклятыежурналисты?!

Твою мать!

Не будет никаких выходных на оттаявшей мартовской дачке, исубботнего ленивого утра тоже, и в зоопарк с детьми опять пойдет жена, и грянетскандал, у кого грандиозный, у кого привычно унылый — в зависимости от степениистощения терпения родных, — и снова по две пачки сигарет в день, и промываниемозгов, и отвратительное чувство собственного бессилия и тупоумия, и неловкостьперед задерганным начальством, и свет новых звездочек на погонах погаснет врайоне Туманности Андромеды…

Понесло этого Потапова с друзьями встречаться! Сидел бы усебя в Рублеве-Успенском, чего лучше! И, главное, безопасно там…