— Скажите, пожалуйста, в школе есть топор?

За его спиной некоторое время молчали, а потом невнятныйголос переспросил довольно робко:

— Топор?

— Да, — подтвердил Никоненко и обернулся с ящиком подмышкой, — топор. Есть?

Из двери выглянула седая голова с кудельками по бокам и намакушке.

— А вы… кто? — спросила голова жалобно. — Милиция?

— Милиция, — согласился Никоненко. — А вы кто? Дирекция?

Кудельки дрогнули, и показалась их обладательница. КапитанНиконенко увидел ее — синий костюм, розовую блузку с нейлоновыми фестонами,тяжелые неудобные коричневые туфли и ужас в старческих жалобных глазах — исразу понял, что можно было и не спрашивать. Все было и так ясно.

— Директор школы, — у нее был такой тон, как будто Никоненкоуже объявил о том, что сию минуту отправляет ее в СИЗО, в Бутырку. — Выпросили… топор?

Никоненко был профессионалом, поэтому никого и никогда нежалел. Не жалел, даже если очень хотелось пожалеть. Зато он отлично умелизобразить сочувствие — в своих целях.

— Мне нужно открыть эту штуку, — и капитан потряс ящик сзаписками, — или он просто так открывается, без топора?

Это был нормальный вопрос нормального человека, и директрисамоментально воспрянула духом, решив, что, может, все еще обойдется, и в СИЗО еене отправят.

— Боже мой, конечно, открывается, — с облегчением заговорилаона, — это Тамара придумала, конечно, это можно открыть без всякого… ГдеТамара? Девочки, где Тамара? Товарищу из милиции нужно открыть ящик!..

За приоткрытой дверью учительской произошло какое-тодвижение, очевидно, искали Тамару, не нашли и перепугались пуще прежнего.

— Да она курит! Ну, конечно! Она минут десять назад покуритьпошла! А где она курит-то? Вроде на лестнице!..

— Она на лестнице курит, — поспешно озвучили еще разинформацию кудельки, — мы ее сейчас крикнем…

— Не надо, — сказал Никоненко добродушно, — пусть уждокуривает спокойно.

Он только что шел по лестнице и знал совершенно точно, чтона ней никто не курил. Он даже специально спустился на один пролет, к пожарномувыходу. Дверь на улицу была заперта, и заперта… абсолютно безнадежно. Давно.Всегда.

Следовательно, Тамара курит вовсе не на лестнице. И что этоза сигарета такая, которую нужно курить столько времени?

— Давайте-ка мы с вами пока без Тамары поговорим, — душевнопроговорил Никоненко и двинулся в сторону директрисы, — поговорим и по домампойдем, время позднее, всем домой пора…

Игорю Никоненко было лет двенадцать, когда, изнывая отлетней каникулярной скуки, он увидел по телевизору фильм про “деревенскогодетектива” Федора Ивановича Анискина. Фильм был старенький, совсем не страшный,следовательно, для мальчишки неподходящий. Да и сам Анискин нисколько не тянулна Алена Делона из рафинированного французского боевика, но Игорь полюбил еговсей душой и был страшно разочарован, узнав, что Анискин вовсе никакой неАнискин, что его играет актер по имени Михаил Жаров и все это — просто кино.

Не то чтобы он пошел в милицию из-за Федора ИвановичаАнискина, но иногда ему казалось, что вся его работа — продолжение игры в“деревенского детектива”. Играл он с удовольствием, не обращая внимания нанасмешливое недоумение коллег, и знал, что задушевный тон, смешные словечки ився повадка простака и “деревенщины” действуют в сто раз лучше, чемпрофессиональная сухость.

— Давайте-ка мы с вами сядем, — продолжил Никоненко, выбравсвой самый “деревенский” тон, — ну хоть вот здесь, на стульчиках, и поговорим.Садитесь, садитесь, небось намаялись за день! День-то у вас какой был!.. Конецсвета просто!.. Вас как зовут?

— Мария Георгиевна, — призналась приободрившаяся директриса.Назад, в приоткрытую дверь учительской она больше не заглядывала, моментальноповерив, что милиционер этот — друг, а не враг. — Меня зовут Мария ГеоргиевнаЗыкина, я директор. В этой школе работаю сорок лет, и первый раз такой… такойужас…

Меньше всего Игорю нужны были ее слезы.

— Время сейчас трудное, — как бы пояснил он с сочувствием, —то и дело стреляют, убивают, даже нам трудно привыкнуть, а уж вам-то… Тем болееу вас выпускники такие знаменитые, вроде этого самого Потапова! Придется мнесвоего сына в вашу школу определить, чтобы вы из него тоже министра сделали, может,я на старости лет хоть поживу как человек.

Никакого сына у Игоря Никоненко не было, и в школуопределять ему было некого, но Мария Георгиевна Зыкина, выведенная из страшногоболота на привычную твердую почву, кажется, с трудом удержалась, чтобы не перекреститься.

— Конечно, конечно! Приводите, мы с удовольствием возьмемвашего мальчика! А сколько ему?

— Вы такие вечера каждый год устраиваете? — спросилНиконенко, воздержавшись отвечать на вопрос о возрасте мальчика. — Больномороки много…

— Мороки много, — согласилась директриса, — а что поделаешь?Традиция! Выпускники любят такие встречи, это ведь воспоминание о детстве,юности, первой любви… Вы ведь, наверное, тоже приходите в свою школу?

Игорь с жаром согласился, что, конечно, приходит и там немедленноначинает вспоминать о детстве, юности и первой любви, хотя в своей школе он ниразу после выпускного бала не был, а из романтических воспоминаний у негосохранилось почему-то только одно — о том, как он в первый раз напилсяпортвейном “777” и какая после этого случилась драка с 8-м “Б”. Их тогда чутьвсех из родной школы не выперли, но как-то обошлось.

— Вы всех выпускников приглашаете?

— Стараемся приглашать всех. Ну, кого удается найти,конечно. Некоторые переезжают, меняют фамилии. Вот Тамарочка, например, ужедважды замужем побывала.

— И каждый раз брала новую фамилию? — спросил Никоненко снеподдельным интересом.

— Ну да. Она была Борина, потом стала Уварова, а теперь онаСелезнева. Она у нас главный помощник по таким мероприятиям. Активистка. Безнее мы бы не справились. Она и адреса ищет, и приглашения рассылает, и все…

Про приглашения стоило поговорить отдельно. Это было уже “горячо”,как говорили у них в управлении.

— Вы только по приглашениям пускаете?

— Да нет, что вы! Мы же всех помним! Вы не поверите, но явсегда узнаю ребят, которые у меня учились. Вот на улице встречаемся, и я…узнаю. Даже если пятнадцать лет прошло. У нас это профессиональное, как вмилиции. То есть у вас.

— Зачем же тогда приглашения? — удивился Никоненко.

— Мы в приглашениях всегда пишем, сколько денег нужно сдатьна банкет, — стыдливо призналась директриса, — просто так сказать неловкокак-то, а в билете все написано….