Ловлю себя на мысли, что снова улыбаюсь. Растянутые губы сводит судорогой.

Женька не отвечает на мой вопрос, просто вытаскивает меня из воды, закутывает в махровую простыню и несет в спальню.

- Я взял два дня выходных, Лера,- шепчет мой любимый муж.- Ты права, мне нужно уделять тебе больше внимания. Чем бы ты хотела заняться?

Он будет моим. Целых два дня. Сердце заходится от ликования. Да, заставить человека любить себя НЕВОЗМОЖНО. Но можно показать ему, какой может стать его жизнь, если вдруг меня не станет.

- Мы будем делать ребенка, - улыбаясь шепчу я,- маленького светловолосого мальчика с глазами цвета дождевого неба.

Его взгляд останавливается в районе моей переносицы. Он мне не нравится сейчас. Небо уже не дождливое, а грозовое, с проблесками молний.

- Мы не готовы к детям, Лера.

На лбу Женьки залегает глубокая морщинка, как и всегда, когда он чем – то разозлен. Поспешно кладет меня на кровать, словно я сделала что – то постыдное, мерзкое, сказала страшную крамолу.

Сует мне в руки чашку с какао, в котором плавают кусочки маршмеллоу. Я ненавижу этот запах. Так же воняла комната в подвале – конфетами и отвратительным шоколадом. Отец называл пыточную пряничным домиком. Он был большим оригиналом. Был...

- А когда? Женя, когда мы будем готовы? – горько спрашиваю я. – Ты, точно никогда. Гонишься за иллюзорным счастьем, не видя, что можно получить его прямо сейчас, не прикладывая к этому особых усилий. Почему нельзя стать счастливым сейчас?

- Я не хочу быть отцом, не могущим обеспечить ребенку достойной жизни. Я тебя то не могу сделать хоть немного счастливой. Ты слишком многого требуешь. Мне не стать таким, как мой папа, потому что я сволочь. И я это прекрасно осознаю. А зачем маленькому человеку, идущему в этот мир, разочаровываться в самом близком ему родственнике? Лера, не время. Давай попробуем сначала сами понять друг друга. Я тебе обещаю, что изменюсь. Ну, точнее постараюсь измениться.

- А надо ли мне это? – срывается с моих губ тихий шепот.

Она рядом, но очень далеко. Мой Женька, моя судьба и моё наказание. Ну что поделать, если мне так хочется верить? Вера бывает слепой, к несчастью это верный постулат. Меня ждут два дня тепла и радости. Об остальном я подумаю завтра, как говорила Скарлет О хара.

День восьмой (15:14)

Домой идти не хочется. Я боюсь дочитывать дневник жены. Мне кажется я знаю, что будет в конце. Конец – это конец. У него нет других определений. Сижу на лавочке в парке. В том, где я впервые увидел ее. Любил ли я Леру? Сейчас могу сказать – да, любил. Считал, что все делаю правильно, стараюсь для ее блага. А оказывается ей и не нужно было от меня каких – то материальных подтверждений моих чувств. Надо же, богатая невеста. Смешно. Но я бы мог понять, что она выросла в обеспеченной семье. Мог, но не стал разбираться. Мне хотелось быть для нее богом, а оказалось я просто стал мелким недоделанным демоном, еще одним на ее пути. Лере нужны были слова, ласка, понимание. А я был слепцом и строящим из себя мудреца, придурком. Один раз спросил о ее родственниках, услышал, что она сирота и на этом успокоился. Так было удобно, так было для меня оптимально. Моя жена сильная и несломленная. Ее не озлобило то, что творил с ней ее зверь отец, не уничтожила моя тупая вера в то, что у нас все хорошо. Да, я любил ее. Определенно.

- Простите, вы что – то обронили,- слышу я, звенящий колокольчиками в морозном воздухе, голос. Сердце пускается в пляс, и мне кажется, что я сейчас сдохну на парковой скамейке, так и не увидев обладательницу волшебного тембра.

Сначала вижу худенькую руку, под короткими ногтями траурная каемка. Но я то знаю – это не грязь, а краска. И вот этот маленький шрам на запястье я тоже узнаю. Он появился от ожога. Лерка плакала в кухне, приварившись  кожей к противню, полному ароматных рогаликов. А я как дурак дул ей на ранку и приговаривал « У кошки боли, у собаки боли, а у моей жены заживи». И в ее полных слез глазах, плясали веселые смешинки.

- Вам плохо? – теперь голос встревожен. Я хочу поднять глаза, но боюсь. Вдруг это просто совпадение, очередная иллюзия.

- Вам плохо? – теперь голос встревожен. Я хочу поднять глаза, но боюсь. Вдруг это просто совпадение, очередная иллюзия.

-Мне хорошо, Лера, - шепчу я. Да – это она. Точнее и она и нет. Лера не похожа на себя. Всегда взлохмаченные волосы, сегодня гладко зачесаны и уложены в затейливую прическу. И легкие снежинки на ее голове, словно дорогие кристальные заколки. Пальто желтое, похожее на ее любимое, но безумно дорогое. И даже смешные варежки, украшенные пузатыми снегирями, явно сделаны на заказ у какой-нибудь мастерицы в единственном экземпляре.

- Мы знакомы? – удивленно изгибает она идеальную бровь.- Простите, я встречаюсь с очень многими людьми каждый день, потому видимо не узнала. Вы наверное были на открытии моей галереи.

- Ты пришла сюда неслучайно,- шепчу, чувствуя себя персонажем страшной комедии.- Скажи, ты же помнишь...

- Вы правы, я здесь познакомилась со своим счастьем. А что я должна помнить? Вы странный.

Ее улыбка сводит с ума. Ямочки на щеках, проступают сквозь морозный румянец.

- Вы ведь тоже тут не просто так. Я права?

Я не успеваю ответить. Маленький хохочущий вихрь врывается в реальность.

- Мама, мама,- скачет вокруг МОЕЙ Леры хулденькая, смутно знакомая мне, девчушка.- Я ловила снежинки языком. А папа сказал, что ...

- Лера, почему я должен тебя искать все время? Женька замерзла, а ты болтаешь тут с каким – то бродягой.

Я поворачиваюсь к источнику недовольного баса. Мужчина, который разговаривает с Леркой, словно она его собственность, смотрит на меня с отвращением. Он король мира – это видно по небрежно застегнутому пальто, дорогому брегету на крупном запястье, под которым прячется татуировка. Он красив той звериной харизмой, которая сбивает с ног представительниц женского рода. И он опасен. Я чувствую флюиды, почти физически. Брутальный волк, который пройдет не раздумывая по трупам своих врагов. Я тоже был таким же, когда - то. В другой жизни. Только этот зверь оказался умнее и хитрее. и судя по всему удачливее.

- Я думала человеку плохо, - улыбается ЧУЖАЯ Лерка. – Людям часто нужна помощь. Ты это знаешь, дорогой. Как и нам с тобой, когда –то. Прости, я не хотела заставлять вас с Женьком нервничать.

- Ты заболеешь, а завтра важный день, - морщится мужик, доставая из нагрудного кармана бумажник. – Всем не поможешь, Лера. Невозможно осчастливить целый мир.

- Вот, возьмите,- шепчет «моя, чужая женщина», протягивая мне тетрадь, расписанную снегирями. Черт. Откуда она тут взялась? Я уверен, что не брал с собой дневник жены. – Интересная роспись. Если бы я не была уверена, что это не моя работа, подумала бы... А, впрочем, .

- Это рисовала моя жена,- шепчу я, принимая из рук другой Леры тонкую тетрадочку. – Простите, вашу дочь зовут Женей? Почему?