Скарда пристально глянул на него, что не очень понравилосьФреду.

«Вы говорите о подростке или взрослом, Фред?»

«Ну, я говорю вообще, так сказать, в принципе. — Громкийсмех, прозвучавший неубедительно даже для его собственных ушей, судя повыражению лица Пэта Скарды, не убедил того, что вопрос чисто теоретический. —Не о реальном человеке. Но раз вы так ставите вопрос, давайте считать, что речьидет о взрослом».

Скарда на мгновение задумался, потом покачал головой: «Вмедицине есть всего несколько абсолютных истин, в психиатрии и того меньше. Таквот, должен сказать вам, по моему разумению, вероятность того, что человекможет в один миг сойти с ума, как вы говорите, „раз — и готово“, ничтожно мала.Это может быть достаточно быстрым процессом, но все-таки процессом. Мы слышим,как люди говорят: „Такой-то вдруг свихнулся“, — но это лишь слова. Расстройствапсихической деятельности, неврозы или психозы, растянуты во времени, и естьпризнаки, по которым можно судить об их появлении. Как себя чувствует вашамама, Фред?»

«Мама? О, нормально. С ней все в порядке».

«А Джуди?»

Ему потребовалась секунда, чтобы изобразить улыбку, затополучилась она во все тридцать два зуба.

«Джуди? И у нее все в порядке, док. Разумеется, в порядке.

Как всегда, цветет и пахнет».

Само собой. Как всегда, цветет и пахнет. За исключениемнескольких признаков.

«Может, все пройдет, — думает он. Старые, добрыеэндорфины[18] наконец-то сделают свое дело, и все сразу покажется не таким ужстрашным. Оптимизм — нормальное состояние для Фреда, который не верит всоскальзывание в иррациональное.

На губах появляется легкая улыбка, первая за день. — Может,все пройдет. Может, то, что с ней происходит, уйдет так же быстро, как ипришло. Может, это что-то вроде месячных».

Господи, как же хочется, чтоб все образовалось. И еще надодумать о Тае. Он должен поговорить с Таем о дружеской поруке, поскольку, пустьФред и не верит гипотезе Уэнделла Грина о том, что по какой-то неведомойпричине в округе Каули объявился призрак Альберта Фиша,[19] знаменитоголюдоеда, жившего в начале прошлого века, которым до сих пор пугают детей,кто-то здесь определенно объявился и этот кто-то убил маленьких девочку имальчика и сотворил что-то невыразимое словами (если только ты — не Уэнделл Грин)с их телами.

«На бедрах, торсе и ягодицах следы укусов», — думает Фред ибежит быстрее, хотя уже начало колоть в боку. Слова эти крутятся и крутятся вголове, но он не верит, что все эти ужасы могут коснуться его сына, непонимает, как они могли вызвать странности в поведении Джуди, тем более что онипоявились, когда Эми Сен-Пьер была еще жива, Джонни Иркенхэм тоже, и они обавесело играли во дворах своих домов.

Может, все так. Может — нет… но оставим Фреда и его тревоги,хорошо? Выскользнем из его головы и обгоним его на пути к дому 16 поРобин-Гуд-лейн… отправимся прямиком к источнику его тревог.

***

Окно супружеской спальни на втором этаже открыто, сетка отмошкары, конечно же, не помеха, так что мы влетаем в спальню с ветерком ипервыми звуками просыпающегося дня.

Звуки просыпающегося Френч-Лэндинга не будят Джуди Маршалл.Отнюдь. Она лежит без сна с трех часов ночи, выискивая в тенях не пойми что,убегая от снов, слишком ужасных, чтобы вспоминать их. Однако кое-что помнит,хоть ей этого ой как не хочется.

— Опять видела глаз, — сообщает она пустой комнате. Ее языквываливается изо рта, и раз уж Фред не наблюдает за ней (она знает, что оннаблюдает, она одержима, но не глупа), не просто дотрагивается языком догубного желобка, но часто-часто проходится по нему языком, совсем как собака,которая облизывается, вычистив миску. — Красный глаз. Его глаз. Глаз Короля.

Она смотрит на тени, отбрасываемые растущими у домадеревьями. Они пляшут по потолку, образуя причудливые тела и лица, лица и тела.

— Глаз Короля, — повторяет Джуди и теперь смотрит на своисцепленные руки, с впившимися в кожу ногтями. — Аббала!

Лисы в лисьих норах! Аббала-дун, Алый Король! Крысы вкрысиных норах! Аббала Маншан! Король в своей башне, ест хлеб и мед!Разрушители в подземелье делают ему деньги!

Она мотает головой из стороны в сторону. О, эти голоса, ониприходят из темноты, а иногда, просыпаясь, она видит перед собой то, что ейтолько что снилось, огромную Темную башню,[20] возвышающуюся на поле из роз.Поле крови. Затем начинается говорильня, на разных языках, заявления, слова,которые она не понимает и уж тем более не контролирует, смесь английского ибелиберды.

— Плестись, плестись, плестись, — говорит она. — Малышиплетутся на сбитых в кровь ножках… о господи, неужели это никогда незакончится?

Язык вновь вылезает изо рта и облизывает желобок. В головегрохочет: «Аббала, Аббала-дон, Канта Аббала…»

Эти ужасные незнакомые слова, эти ужасные образы Башни игорячих пещер под ней, пещер, по которым устало тащатся дети на кровоточащихножках. Ее голова заполнена ими, и есть только один способ заставить ихостановиться, один способ обрести покой.

Джуди Маршалл садится. На столике у кровати лампа, последнийроман Джона Гришэма, маленький блокнот (подарок Тая на день рождения, на каждойстранице заголовок: «ВОТ ЕЩЕ ИДЕЯ, КОТОРАЯ У МЕНЯ ВОЗНИКЛА!») и шариковая ручкас надписью «ЛА РИВЬЕР ШЕРАТОН» на корпусе.

Джуди хватает блокнот и пишет: «Нет Аббалы нет Аббалыдунанет Башни нет Разрушителей нет Алого Короля все это сны все это мои сны».

Этого достаточно, но ручки — это ведь дороги неведомо куда,и прежде чем Джуди удается оторвать ручку от страницы подарочного блокнота, оназаписывает еще пару строк:

«Черный дом дверь к Аббале вход в ад Шеол Маншан все этимиры и души…»

Хватит! Боже милостивый, хватит! И самое ужасное: а вдругвсе это начнет обретать смысл?

Джуди бросает ручку на стол, та катится и замирает уподставки лампы. Потом вырывает листок из блокнота, сминает, засовывает в рот.Яростно жует, не разрывает, но хотя бы превращает в кашицу, проглатывает. Намгновение бумажный комок застревает в горле, но наконец проскальзывает вниз попищеводу. Джуди, обессиленная, откидывается на подушку. Лицо бледное и потное,глаза полны слез, но в тенях на потолке она больше не видит лиц, лиц плетущихсядетей, или крыс в крысиных норах, или лис в лисьих норах, или глаза Короля,Аббала, Аббала-дун! Теперь это снова тени деревьев. Она — Джуди Делуа Маршалл,жена Фреда, мать Тая. Это Либертивилль, это Френч-Лэндинг, это Висконсин, этоАмерика, это Северное полушарие, это мир, и нет никакого другого мира, кромеэтого.