— А для того, чтобы заводить врагов? Если судить по тому,как вы с Эриком ссоритесь, то иногда так и кажется.

— А ты бы предпочла, чтобы я дружил с Эриком?

Эрик был первостатейным подонком, и мы оба это знали.

— Нет. Конечно нет. Просто ты... ну... иногда лезешь вбутылку. Я хочу сказать, ты что, в самом деле так сильно ненавидишь этих ребят?Мне они не нравятся, но ты... такое впечатление, что ты даже их вида непереносишь.

— Я доверяю чутью.

С этим я спорить не могла.

— Но это не те люди, которых стоит настраивать против себя.

— Бьянка, если ты и я... если мы...

Если мы — что? Я могла придумать целую кучу ответов на этотвопрос, и все они мне нравились. Наши взгляды встретились, и казалось, что уженевозможно отвести глаза. Властность Лукаса была почти непреодолимой, даже еслион не смотрел на меня, а уж когда смотрел — вот как сейчас, будто изучал чертымоего лица и взвешивал каждое слово перед тем, как его произнести, — у меняпросто дух захватывало. Наконец он договорил:

— Я не вынесу, если они возьмут над тобой верх. А рано илипоздно это случится.

Он меня оберегает? Было бы заманчиво, если бы не звучалопочти безумием.

— Ты знаешь, я не думаю, что обладаю какой-нибудь особойценностью, так что и навредить мне не смогут.

— Не будь так уверена.

— Не будь таким упрямым.

Мы опять замолчали. Между листьями плюща просачивался лунныйсвет. Лукас стоял так близко ко мне, что я чувствовала его запах: что-тонапоминающее кедр и сосну, как в окружавшем нас лесу, словно он был частьюэтого мрачного места.

— Похоже, я сглупил, да? — Голос Лукаса выдавал почти такоеже смущение, как то, что испытывала я. — Вообще-то, я к этому не привык.

Я вскинула бровь.

— Разговаривать с девочками?

Судя по тому, как он это делал, я очень сомневалась в его словах.

Однако, когда он кивнул, я сразу поверила в его искренность.Дьявольский блеск исчез из его глаз.

— Я провел много лет, переезжая с места на место. Все, когоя любил... они слишком быстро исчезали. Думаю, я научился держать людей нарасстоянии.

— Ты заставляешь меня чувствовать себя дурой, раз я тебедоверяю.

— Не надо. Это моя проблема, и я не хочу, чтобы она сталатвоей.

Я провела всю свою жизнь в маленьком городке и всегдадумала, что именно из-за этого мне так трудно заводить знакомства. Но после словЛукаса поняла, что постоянные переезды производят тот же самый эффект: ониобрекают тебя на одиночество, вынуждают скрывать мысли, и поэтому выбраться изсвоей скорлупы становится самым сложным на свете.

Вполне возможно, что его гнев был сродни моей стеснительности— знаком, что оба мы одиноки. Может быть, нам больше не придется оставатьсяодинокими?

— Ты тоже устал бегать и прятаться? — спросила я негромко. —Вот я устала.

— Я не бегаю и не прячусь, — возразил Лукас. Помолчалнемного и проговорил: — Ну... проклятие.

— Я могу и ошибаться.

— Нет, ты не ошибаешься. — Он посмотрел на меня еще немногои, когда мне стало казаться, что я слишком раскрылась перед ним, произнес: — Яне должен этого делать.

— Этого? — Сердце заколотилось быстрее.

Лукас покачал головой и усмехнулся. Дьявольские огонькивернулись.

— Когда все станет слишком сложным, не говори, что я тебя непредупреждал.

— Может быть, я сама слишком сложная.

Он улыбнулся еще шире:

— Чувствую, нам потребуется некоторое время, чтобы всеутряслось.

Мне так нравилось, когда он вот так улыбался! Я надеялась,что мы сможем подольше посидеть в этой беседке, но тут Лукас склонил головунабок:

— Ты слышишь?

— Что? — Но я уже поняла, о чем он говорит: парадная дверьшколы распахнулась несколько раз подряд, и раздался звук шагов по дорожке. — Ихсейчас застукают!

— Ах, бедняжечка Кортни, — сказал Лукас. — Но это дает намвозможность пробраться внутрь.

Мы помчались к школе, прислушиваясь к звукам разгоняемойвечеринки, проскользнули в парадную дверь и радостно улыбнулись друг другу:путь свободен!

— Скоро увидимся, — шепнул Лукас, выпустил мою руку инаправился в свой коридор.

Я побежала к себе в комнату и нырнула в постель, и в ушахмоих звенело одно слово: «Скоро».

Я едва успела забраться под одеяло, как в комнату вошлаПатрис в сопровождении миссис Бетани. Свет из коридора пробивался слабый, такчто я видела только силуэт директрисы.

— Ты знаешь, зачем нам нужны правила, Патрис. — МиссисБетани говорила негромко, но очень серьезно. Это по-настоящему пугало, а ведьона отчитывала вовсе не меня. — И ты должна понимать, что правилам этимнеобходимо подчиняться. Мы не можем разгуливать ночами по окрестностям. Людиначнут болтать. Учащиеся выйдут из-под контроля, а в результате может произойтитрагедия. Я ясно выражаюсь?

Патрис кивнула, и дверь захлопнулась. Я села в постели ипрошептала:

— Все было ужасно?

— Да нет, ерунда, — буркнула Патрис, начав раздеваться. Мыцелую неделю переодевались друг перед другом в одной комнате, но меня это досих пор смущало. А Патрис нисколько. Стаскивая блузку, она посмотрела на меня:— Ты до сих пор в одежде!

— Гм... да.

— Мне показалось, что ты рано ушла с вечеринки.

— Ну да. Но я... в общем, я не смогла вернуться в школусразу, они везде рыскали. А потом поняли, где вы, и пошли туда. Я попала вкомнату минуты за три до тебя.

Патрис пожала плечами и потянулась за ночной рубашкой. Я,как могла, переоделась, не выбираясь из своего угла. Разговор окончился, и явпервые успешно соврала своей соседке по комнате. Может, и стоило рассказатьПатрис, почему я так поздно. Большинство девочек наверняка разболтали бы всемвокруг о том, что у них завязались отношения с красивым мальчиком, но мненравилась моя тайна. То, что об этом знаю только я, делало случившееся чем-тоособенным. Я нравлюсь Лукасу, и он мне тоже. И может быть, вскоре мы с нимбудем вместе.

Наверное, эта последняя мысль заводит меня слишком далеко,решила я, снова нырнув под одеяло. И все равно ничего не могла с собойподелать. Мысли в голове так и мельтешили, и, не в силах уснуть, я улыбалась вподушку.

«Он мой».

— Я слышал, что вчера вечером устроили настоящую вечеринку,— сказал папа, поставив передо мной тарелку с гамбургером и картофелем фри.