ощутил при первом же самостоятельном выступлении.

Кураж обычно начался уже с увертюры. Даба, даба, да,…даба, даба, да — вступали первыми тромбоны. — Опираясь на передние ноги, верблюды распрямлялись во весь свой гигантский рост и встряхивали горбами. Блям, блям,… блям, блям, — тявкающими собаками, постукивали им вслед фортепианные клавиши. Пум, пум, пуру,…пум, пум, пуру, — звучал барабанный бой окриком погонщика, и ахь,… — бритоголовый ударник заключительным аккордом раскалывал вдрызг сверкающую медь тарелок. Тут вступала его труба: фа, а, парапарара, фафафа… Караван тянулся по барханам, а собаки лаяли ему вслед. Укачивая на просторах воображения, мелодия незаметно относила всё дальше и дальше, пока очертания сцены не превращались в зыбкую реальность.

Сколько удачливых лет пролетело, будто один день — с десяток, или больше? — Павлик точно не помнил. Временами казалось, что они с Юлькой молодые и счастливые, кружатся в вихре вальса на первом балу Наташи Ростовой, и так будет продолжаться вечно.

Далёкий Баку поманил неожиданно, когда однажды по зиме объявился старый приятель Валёк. Узнав сослуживца на сцене в одном из домов отдыха, он подошёл в перерыве. Старые друзья расцеловались и пошли в буфет обмыть встречу. В фирменных потёртых джинсах, батнике и пушистом свитере Валёк выглядел очень импозантно. «Прямо заслуженный артист на отдыхе», — мимоходом отметил про себя Павлик. Единственное, что отличало его от других постояльцев, это покрасневшее обветренное лицо с глубоко запавшими белесыми глазами. С него, казалось, никогда не сходил напряжённый взгляд, беззастенчиво обшаривающий собеседника с ног до головы. Достав широким жестом из внутреннего кармана батника пачку «Мальборо» и прикурив сигарету от серебристой импортной зажигалки, Валёк сообщил, что работает механиком на большом торговом судне, успел повидать полмира, но дом навещает редко.

— Закончил Бакинскую мореходку? — спросил Павлик с завистью.

— В неё не взяли, анкета не подошла. Пришлось в Одессу подаваться, — махнул рукой Валёк. — Но я не жалею, на гражданке спросу меньше, а свободы хоть отбавляй, — он окинул насмешливым взглядом полутёмную сцену, — а ты, гляжу, трудишься на избранном поприще?

— Это когда гастролей нет, — смутившись, пояснил Павлик.

— Слушай, тебе джинсы фирменные не нужны? Старому сослуживцу за полцены отдам.

— Мне бы лучше для жены, — попросил его Павлик.

— Найдём, всё в наших руках, — успокоил Валёк.

Так они и сблизились.…

Беда подобралась, когда её никто не ожидал. Как-то Валёк позвонил ранним утром:

— Я скоро в рейс ухожу надолго, увидеться не желаешь?

У Павлика был выходной, и они договорились встретиться ближе к вечеру у Павелецкого вокзала в ресторане «Иртыш». Валёк заявился с дорожной котомкой и взял её с собой за столик. «Опять тряпки предлагать станет», — механически подумал Павлик, чокаясь со старым сослуживцем. Опрокинув несколько рюмок, Валёк заказал ещё и внимательно посмотрел на приятеля:

— На время рейса выручить можешь?

— Какие вопросы? — Павлик пожал плечами.

Валёк достал из котомки свёрток:

— Вот — две книги, дома оставлять не хочется.

Павлик с любопытством развернул свёрток: «Раковый корпус» Солженицына, название второй было ему не известно.

— А почитать можно? — поинтересовался он.

— Ну, конечно, — обрадовался Валёк. — Только не болтай никому. Знаешь, люди разные, а книжки из-за границы привезены.…Вот ещё что, — добавил он небрежно. — Если кто увидит, скажешь, что нашёл. А в самом крайнем случае выбрось просто, ну, давай по последней, на электричку пора…

Немного размякшие, они вышли на Павелецкую площадь, переулком прошли к вокзалу и распрощались на пятачке. Секунду поразмыслив, Павлик, чтоб выветрить водочные пары, решил прогуляться пешком. И тут к нему вплотную подскочил небрежно одетый парень с криком, что у него украли кошелёк. Буквально в тот же миг откуда-то с боков появились двое дружинников с повязками и, крепко подхватив их обоих, поволокли к подъехавшей чёрной «Волге».

— Это ошибка! Меня с кем-то спутали, — выкрикивал Павлик, но его не слушали.

Через пару минут всех доставили в ближайшее отделение. Только в полутёмной, провонявшей табачным дымом дежурке Павлик вспомнил про свёрток под мышкой и попытался незаметно его сбросить. Но ему крепко прижали локоть к туловищу, и вызвали понятых.…

Кошелька толком никто не искал. Заявитель с дружинниками тоже куда-то испарились. Вместо них рядом милицейским подполковником появился мужчина солидного вида в сером драповом пальто и ондатровой шапке. Он кончиками пальцев развернул свёрток и осторожно исследовал содержимое.

— Давайте, протокол оформлять, — кивнул он подполковнику.

И тут Павлик понял, что влип — влип глупо, на пустом месте. Он поднял голову. Из-за решёток обезьянника на него жалостливо поглядывали вокзальные забулдыги.

— Меня на Петровку или сразу на Лубянку? — поинтересовался он слегка развязным тоном подвыпившего человека.

— Узнаешь в своё время, а пока помалкивай! — крикнул ему дежурный и повёл в одиночку…

— Выбивать из вас показания никто не будет, даже не надейтесь, — объявил ему следователь при первой встрече. — Вспомните о своём гражданском долге и честно расскажите обо всём сами.

— Это провокация с кошельком, вы своих сотрудников переодели и специально подослали, — возбуждённо ответил Павлик.

Следователь пожал плечами:

— Заблуждаетесь, они обыкновенные советские граждане и вызвались помочь органам добровольно. И не забудьте, вас взяли с поличным. Так что статья «Антисоветская агитация и пропаганда» налицо.…

— А если свёрток я подобрал на скамейке? — заявил Павлик. — И нёс в милицию…

— Дурачка из себя здесь корчить не надо, — жёстко прервал следователь. — За вашим приятелем следили давно, и сразу после встречи задержали в электричке. Впрочем, — добавил он уже спокойным тоном, — на сегодня хватит. Подумайте пару дней, потом продолжим этот разговор…

«И зачем я не сбросил свёрток? Посмотрел в глаза этому парню и какой-то ступор напал, — лихорадочно думал Павлик, меряя шагами одиночку. — С другой стороны, сейчас не 37-ой, и судить за пару книжек просто смешно»…

Двое суток его действительно никто не трогал. Измучившийся ожиданием и не привыкший к тюремной баланде, Павлик осунулся и ощущал себя крайне некомфортно.

— Я тут навёл справки, — сообщил следователь при следующем свидании. — Неустойчивый вы тип, после армии столько мест работы сменили. Мечетесь из стороны в сторону.

«Куда он клонит?», — недоумённо подумал Павлик, непроизвольно пощупав отросшую бородку.

— Ваш приятель в благородство играет. Заявил на допросе, что такого рода литературу вам никогда не давал. Это первый раз. Вы вообще в курсе, чем он промышляет на берегу?

— Толком не знаю, наверное, как все моряки, фарцует понемногу…

— А если я вам сообщу, что он с антисоветскими элементами за рубежом связан?

— Намекаете, что здесь у него целая подпольная сеть, и хотите, чтоб я явки и адреса сообщил добровольно? — язвительно поинтересовался Павлик.

— Не ёрничайте,…жена балериной в Большом театре служит? — неожиданно поинтересовался следователь. Павлик испуганно кивнул. — Так вот, могу сообщить, что вашей судьбой озаботился один известный адвокат, большой поклонник её таланта.