Все молча встали, подождали, пока Маарет обойдет вокругстола, и последовали за ней. Они пересекли металлическую площадку лестничногоколодца и вошли в другое просторное помещение со стеклянной крышей и прочнымистенами, также расположенное на вершине горы.

Джесс появилась последней и уже перед тем, как войти вдверь, знала, что она там увидит. Ее охватила острая боль, боль, полнаявоспоминаний о счастье и незабываемых желаниях. Это оказалась та самая комнатабез окон, где она давным-давно побывала.

Как ясно припомнила она каменный очаг и темную кожануюмебель, в беспорядке расставленную на ковре, атмосферу сильного и тайноговозбуждения, бесконечно превосходящего ее воспоминания о материальном мире,которое с тех пор неустанно преследовало ее, словно призрак, погружая вполузабытые сны.

Да, огромная электронная карта мира с распластавшимисяконтинентами, усеянная тысячами светящихся лампочек.

А три оставшиеся темные стены на первый взгляд казалисьпокрытыми сеткой из черной проволоки, но потом вдруг выяснилось, что это вовсене проволока, а нарисованная чернилами бесконечная лоза, не оставившая ниодного свободного дюйма между полом и потолком, из одного корня в углуразросшаяся миллионами крошечных, роящихся ответвлений, каждое из которыхокружено аккуратно выписанными именами.

Мариус задохнулся, повернувшись и переведя взгляд с огромнойсветящейся карты на плотное, изящно нарисованное семейное древо. Арман тожеслабо улыбнулся, в то время как Маэл сердито нахмурился, хотя вдействительности он был изумлен.

Остальные молчали. Эрик был знаком с этими тайнами, у Луи,самого человечного из них, в глазах стояли слезы. Дэниел глазел на стены снеприкрытым любопытством. Но Хайман, чьи глаза заволокла печаль, смотрел накарту, словно не видел ее, словно все еще был погружен в прошлое.

Габриэль медленно кивнула и издала короткий возглас,выражающий одобрение, удовольствие.

– Великое Семейство, – просто согласилась она,взглянув на Маарет.

Маарет кивнула.

Она указала на огромную карту мира, занимавшую всю южнуюстену.

Джесс проследила за широким разрастающимся шествиемлампочек, движущихся по карте, – они выходили из Палестины,распространялись по всей Европе, переходили в Африку, в Азию и на обаконтинента Нового Света. Мигали бесчисленные разноцветные огоньки, Джесснамеренно затуманила зрение и в огромном размытом пятне увидела, как на самомделе разрасталась семья. Она увидела и старые названия континентов, стран иморей, золотыми буквами написанные на стекле, покрывавшем эту трехмернуюиллюзорную модель гор, равнин и долин.

– Вот мои потомки, – сказала Маарет, –потомки Мириам, нашей с Хайманом дочери, дочери моего народа, чья кровь теклаво мне и в Мириам, – их существование, как видите, было прослежено поматеринской линии на протяжении шести тысячелетий.

– Представить невозможно! – прошептала Пандора.Она тоже готова была расплакаться. Что-то в ее удивительной меланхоличнойкрасоте, величественной и отрешенной, до сих пор напоминало о былой природнойтеплоте. Казалось, это откровение задело ее, напомнило обо всем, что она такдавно потеряла.

– Это всего лишь одна человеческая семья, – тихопроизнесла Маарет. – Но нет на земле нации, не хранящей в себе ее частицу,а потомки мужчин, не учтенная мною кровь от нашей крови, без сомнения,распространились в не меньших количествах, чем те, чьи имена мне известны.Многие из тех, кто ушел в пустынные просторы Великой Руси, в Китай, в Японию ив другие загадочные страны, потеряны для этой летописи. Как и множество людей,чей след с годами я по разным причинам потеряла. Тем не менее их потомки здесь!Каждый народ, каждая раса, каждая страна имеет представителей ВеликогоСемейства – арабы, евреи, англосаксы, африканцы, индусы, монголы, японцы икитайцы. Иными словами, Великое Семейство – это семья всего человечества.

– Да, – прошептал Мариус. Удивительно былозаметить в его лице эмоции, слабый человеческий румянец и не поддающийся описанию,почти неуловимый огонек в глазах. – Одна семья – и все прочиесемьи… – Он подошел к гигантской карте и не смог не поднять руки, изучаярасположение лампочек на тщательно смоделированной земной поверхности.

Джесс почувствовала, как ее обволакивает атмосфера тойдавней ночи, но почему-то эти воспоминания, на миг так ярко промелькнувшиеперед ней, померкли, словно больше не имели значения. Она оказалась внепосредственной близости от всех тайн, она опять стояла в этой комнате.

Она сделала шаг к темным тонким надписям на стене ивсмотрелась в мириады крохотных имен, выписанных черными чернилами, потомотступила и проследила развитие одной ветви, постепенно поднимавшейся к потолкучерез сотни различных вилок и изгибов.

И, ослепленная исполнением своих самых сокровенных мечтаний,она с любовью подумала обо всех знакомых ей душах, составляющих ВеликоеСемейство, о загадке наследия и близости. То была минута вне времени, для нее –спокойная, она не видела белых лиц своей новой родни, безупречных,неестественным образом навеки застывших бессмертных тел.

Для нее все еще дышал жизнью реальный мир, вызывающий в нейблагоговение, скорбь и, вероятно, самую прекрасную любовь, на которую она быласпособна, и на мгновение ей показалось, что возможности естественного и сверхъестественногосравнялись в своей непостижимости. Сравнялись в своей силе. Никакие чудесабессмертных не могли затмить эту огромную и простую летопись. ВеликоеСемейство…

Ее рука поднялась, как будто по собственной воле, а когдасвет скользнул по серебряному браслету Маэла, который она до сих пор не снималас запястья, она молча приложила пальцы к стене. И ее ладонь накрыла сотню имен.

– Вот что стоит под угрозой, – приглушенным отгрусти голосом произнес Мариус, не сводя глаз с карты.

Джесс поразило, что голос может звучать так громко иодновременно так тихо. Нет, подумала она, никто не тронет Великое Семейство.Никто не посмеет тронуть Великое Семейство!

Она повернулась к Маарет, Маарет смотрела на нее.

«А вот и мы, – подумала она, – на противоположныхконцах этой лозы – Маарет и я».

В душе Джесс нарастала ужасная боль. Ужасная. Быть стертойиз реальной жизни – это казалось ей неотразимым, но мысль о том, что самареальная жизнь окажется стертой с лица земли, была невыносима.