– Ничто не сможет убедить тебя остановиться? – Егоголос звучал гораздо более сдержанно, чем я ожидал. Он наклонился вперед,скрестив руки, в позе человека, пытающегося вести аргументированнуюбеседу. – Что нам сказать? Мы хотим, чтобы ты прекратила свои явления. Мыхотим, чтобы ты не вмешивалась.

Пальцы Акаши сжали мою руку. Рыжеволосая женщина перевела наменя пристальный взгляд налитых кровью фиолетовых глаз.

– Акаша, умоляю тебя, – сказал Мариус, –прекрати это безумие. Не являйся больше к смертным, не отдавай приказов.

– А почему бы и нет, Мариус? – тихо рассмеяласьАкаша. – Потому что это перевернет твой драгоценный мир, тот мир, закоторым ты наблюдал на протяжении двух тысяч лет, как когда-то римляненаблюдали за жизнью и смертью на арене, словно это всего лишь развлечение илитеатральное представление, словно буквальный факт страданий и смерти не имеетзначения, пока он удерживает твое внимание?

– Я понимаю, что ты намерена совершить. Акаша, ты неимеешь права.

– Мариус, твой ученик уже привел мне все твои старыеаргументы, – ответила она. Теперь ее голос выражал не меньшую сдержанностьи красноречивое терпение, чем голос Мариуса. – Но более важно то, что ятысячу раз сама приводила себе те же самые аргументы. Как ты думаешь, сколько времения прислушивалась к молитвам мира, размышляя над способом прервать бесконечныйцикл насилия? Теперь пора вам послушать, что я скажу.

– Планируется, что мы будем играть в этом какую-тороль? – спросил Сантино. – Или что нас уничтожат, как и всех остальных? –Его манеры были скорее импульсивными, чем надменными.

Впервые в рыжеволосой женщине мелькнула искра эмоций, онасжала рот и устремила на него утомленные глаза.

– Вы станете моими ангелами, – ласково ответилаему Акаша. – Вы станете моими богами. Если вы решите не следовать за мной,я вас уничтожу. Что касается старейших, с кем не так просто разделаться, –она взглянула на Хаймана и Маарет, – то, восстав против меня, онипревратятся в моих врагов, дьяволов, и все человечество примется выслеживать их– таким образом, они будут служить мне самим своим сопротивлением. Но то, чтовы имели раньше – мир, в котором вы бродили украдкой, – вы больше неувидите.

Казалось, Эрик проигрывает свою безмолвную битву со страхом.Он шевельнулся, как будто собирался встать и покинуть комнату.

– Терпение, – глянула на него Маарет. И сноваобернулась к улыбающейся Акаше.

– Неужели возможно, – тихо спросила Маарет, –прервать цикл насилия еще более буйным насилием? Ты убиваешь мужскую частьчеловеческого рода. Каким может стать результат этого варварского акта?

– Ты не хуже меня знаешь, каким будет результат, –ответила Акаша. – Это слишком просто и логично, чтобы подвергатьсяневерному истолкованию. Об этом и помыслить было нельзя… до сих пор. Я стольковеков просидела на троне в храме Мариуса, я мечтала, что земля станет садом,где люди смогут жить без мучений, отголоски которых все это время доносились доменя. Я мечтала о том, что люди добьются вечного мира без тирании. И тогда меняпотрясла простота решения, меня словно озарило. Люди, способные воплотить вжизнь подобную мечту, – это женщины, но лишь в том случае, если убратьвсех – или практически всех – мужчин.

В былые времена такая вещь не удалась бы, но сейчас этолегко – существуют широкие технологические возможности для претворения этоймечты в жизнь. После первоначального очищения станет возможным выбирать полмладенцев, нежеланных зародышей можно будет подвергнуть милосердному аборту,которому сейчас подвергаются зародыши обоих полов. Однако этот аспект обсуждатьне стоит. Невзирая на вашу эмоциональность или импульсивность, никого из васнельзя отнести к разряду глупцов.

Вы не хуже меня знаете, что настанет вселенский мир, еслиограничить мужское население до одного мужчины на сотню женщин. Все видыхаотичного насилия попросту придут к концу.

На земле воцарится невиданный доселе мир. И тогда постепенноможно будет увеличивать численность мужского населения. Но для изменения основмышления необходимо, чтобы они исчезли. Это неоспоримо. Возможно, нетнеобходимости оставлять даже одного на сотню. Но это акт щедрости, и поэтому яэто допущу. По крайней мере для начала.

Я видел, что Габриэль порывается что-то сказать. Я хотелподать ей мысленный сигнал к молчанию, но она не обращала на меня внимания.

– Ну хорошо, эффект очевиден, – наконец произнеслаона. – Но когда разговор ведется категориями поголовного истребления,тогда вопросы мира становятся просто смешны. Ты избавишься от половинынаселения земли. Если мужчины и женщины будут рождаться без рук и ног, то наземле тоже воцарится мир.

– Мужчины заслужили свою участь. Они пожнут то, чтопосеяли. И помните, я говорю о временной чистке – об отступлении. Мой планпрекрасен в своей простоте. Вместе взятые, жизни этих людей не сравняются сжизнями женщин, погибших от рук мужчин за прошедшие века. Вы это знаете не хужеменя. А теперь скажите, сколько мужчин погибли за это время от женских рук?Если вернуть жизнь всем убитым женщинами мужчинам, как вы думаете, хватит лиих, чтобы заполнить этот дом?

Но поймите, что все это не важно. Опять-таки, все мы знаем,что мои слова справедливы. Важно то – и это даже прелестнее самого моегопредложения, – что теперь мы располагаем всеми необходимыми средствами. Янепобедима.

Вы одарены достаточной силой, чтобы стать моими ангелами. Вмире не найдется никого, кто мог бы успешно противостоять нам.

– Это неправда, – ответила Маарет.

Щеки Акаши залила бледная краска гнева, восхитительныйрумянец, который быстро погас, и к ней вернулся прежний нечеловеческий облик.

– Ты говоришь, что в твоей власти меняостановить? – спросила она, поджав губы. – Опрометчивоепредположение. Ради этого ты переживешь смерть Эрика, Маэла, Джессики?

Маарет ничего не ответила. Маэла трясло – но не от страха, аот ярости. Он посмотрел на Джесс, на Маарет, а потом – на меня. Я чувствовалего ненависть.

Акаша не отводила взгляда от Маарет.