Энтроп последний раз посмотрел в зеркало и развернулся:

– Обычно я не отвечаю на такие вопросы без завтрака в постель, но… Да. У меня есть второй глаз. Просто он не мой. Иногда это мешает.

– А чей?

– А ты умеешь готовить голландез?

Я не умел. На том и порешили.

В такси я начал стремительно трезветь, но Влад подсунул мне термос с гелевыми блестками в стенках, и меня снова унесло. В основном, из-за блесток. Я крутил термос, а они переползали туда-сюда колонией инопланетных звездочек, и даже осколок бутылки, мигрирующий где-то внутри, не вызывал у меня опасений.

Поэтому, когда мы приехали, я сделал последний глоток и сказал:

– Не пойду.

– Почему? – удивился Влад. – Это не стриптиз-клуб под прикрытием. Хороший паб.

– В стриптиз пошел бы, – упрямо солгал я. – А сюда не пойду.

Влад посмотрел на вывеску «Улисса», потом на меня, снова на вывеску. От шквального ветра его розовый загривок стоял дыбом.

– Там Берти. Господи, я ненавижу Берти. Он постоянно клеит Ариадну, но дело даже не в этом. Он якшается с такими, как ты. И зачем? Чего ему по жизни не хватает?

– Берти? – задумался энтроп. – Берти… Берти… – Он пристально всмотрелся в меня и захохотал. – Ах, тот Берти! Старина Берти! И – эй! – мы не якшаемся. Он кинул меня еще на прошлой неделе. Трусливая душонка.

Я решил, что последний глоток был все же предпоследним. Сделал еще один.

– Так он, что… Вы что…

– А вы? – Влад хохотнул.

– Мы… – Я огляделся. – Мы живем через четыре дома.

– В пятницу удобно получилось, да.

Офигев, я развел руками:

– Это портвейн, а не водка. Я отлично помню, что все началось с тебя, и в этом нет ничего смешного.

– Извини. – Он даже не притушил смешок. – А Берти в курсе, что ты его так зовешь?

– Мы друг другу не представлялись.

Я мрачно открутил крышку, заглянул в термос, вытряхнул осколок на асфальт:

– И? Ради чего?

– Оооо… – пропел Влад. – Пусть сам расскажет.

Не существовало ни единой вероятности, где мне хотелось бы послушать объяснения Берти. Я убеждал себя в этом целых пять секунд. Но алкоголь закончился, а длинная, взращивающая сомнения ночь еще не началась, и я знал, по Хольду, в основном (но и каким-то общечеловеческим знанием): идешь сквозь ад – не останавливайся.

– Да похрен, – фыркнул я и первым вошел внутрь.

Это был все тот же паб, все те же экраны, но я не чувствовал, что вернулся в место, которое любил. Под плохо скрытые улыбочки официантов мы направились прямиком к барной стойке. Свободных мест вокруг оказалось намного больше обычного. До закрытия (из-за шторма, как сообщили на входе) оставалось два часа.

Мы сели по центру бара. В зеркальном панно напротив я видел, как на нас пялятся.

– Эта шуба пугает людей. Ты как будто убил единорога.

– Не знал, что у единорогов длинная шерсть, – Влад подозвал жестом девушку-бармена.

Та подошла, с трудом скрывая мандраж. На груди большими буквами значилось: стажер. Вероятно, ее поставили, чтобы не переплачивать в непогоду, а, раз так, вдруг понял я, у Берти могло и не быть смены сегодня. Звезда космической величины, как-никак. Такие проявлялись в небосводе только в ясные дни.

Но Влад так не думал:

– Набери солнцеликого и передай, что, если он прямо сейчас не вернется и не уважит нас своим личным присутствием, я позвоню его отцу. Можешь зачитать последние четыре цифры вот этого номера, если боишься, что тебе не хватит убедительности.

Влад подтолкнул к девушке априкот, но та не заметила, впав в ступор. Энтроп выразительно кивнул на горящий экран. Девушка опустила голову, пытаясь проморгаться.

– Запомнила? А теперь дуй звонить, пока он не сильно промок, удирая.

Она дернулась взглядом куда-то за нас. В отражении я увидел двух отдаленно знакомых официантов. В отличие от девушки, они работали с Берти давно и обожали его, как явление.

– Пожалуйста, – попросил я, – сделай так, как просит этот убийца единорогов, и никогда не узнаешь, сколько единорожат он оставил сиротами.

Девушка мельком посмотрела на меня. Затем, по классике, вернулась взглядом и задержала его на подольше. Милая, вдруг подумал я, тоже уставившись на нее. Наверное, как-то так и думали друг о друге нормальные люди.

– Шестнадцать, – оповестил Влад.

– С учетом шапки?

– И барабана.

Девушка еще раз глянула на априкот и попятилась к шторе. Официанты рванули за ней, не перетруждаясь в конспирации.

– Сначала надо было заказать что-нибудь, – вздохнул я.

– Тогда бы он успел нырнуть в метро, – ответил Влад, слезая со стула.

Энтроп проплыл вдоль стойки, невозмутимо зашел за нее. Парочка, сидящая на угловых местах, чуть не свернула шеи. Вернувшись ко мне, но уже с той стороны бара, Влад позвенел посудой и выставил две стопки.

– Как ты узнал, что он сегодня здесь?

Энтроп задумчиво оглядел бутылки на полках, выбрал водку:

– Расписание – наименьшее, чем он со мной делился.

Влад разлил алкоголь, промокнул пальцем случайную каплю и, подхватив одну стопку, подался ко мне.

– Я молод, условно богат и невероятно хорош собой. Я сияю тысячей солнц и обожаю помогать людям. Я занимаюсь благотворительностью, натаскиваю школьников в немецком, организую морские субботники. Я чувствую, что могу изменить мир.

Влад ткнул своей стопкой в мою. Мы выпили. Я закашлялся, не ожидая, что водка так сильно бьет по горлу:

– Эту часть я знаю…

Влад налил еще:

– А знаешь, почему я обожаю помогать людям? Обожаю, когда меня обожают. Наблюдать, как самые робкие расцветают под моим влиянием, перенимая опыт и восторг – больше удовольствия приносят только их потухшие лица, когда я переключаюсь на кого-то другого. Я люблю оставлять звонки без ответа, а сообщения непрочитанными, люблю, когда они нервничают, перебирая воображаемые моменты пренебрежения мною, хотя я просто горбачусь на очередной благотворительной халтурке, о чем сообщаю через день или два. Я люблю знать, что если заболею или в чем-то буду нуждаться, они бросят все свои дела и примчатся с дарами, в сто крат ценнее того, что я когда-то дал им. Даже не знаю, что добавить… Я люблю людей.

Влад воздел стопку. Я недоверчиво поднес к лицу свою.

– Но есть проблема. Помнишь, я сказал, что условно богат? Мой отец богат. Я – не то, чтобы. Мой отец… На него не действует солярная магия. Он говорит, что если я хочу денег, то должен начать собственный бизнес. Бизнес? Бизнес мертв – стартапы и фриланс его заклевали. А хладный труп прибрали к рукам глобальные корпорации, чтобы никто не посмел стать великим в собственном гараже. Батя говорит начать бизнес, а я слышу что-то вроде: повкалывай тридцать лет без радости в жизни, полысей к сорока, застань жену с водителем, а лучше сразу с двумя.

Я опрокинул стопку, уткнулся в кулак, пережидая растекающееся по пищеводу жжение.

– То есть, – прохрипел я, – все ради денег?

– Он уверен, что да, – Влад покрутил бутылку. – Но я не