был бы так однозначен. У бати – маленькая империя недвижимости, плюющаяся деньгами направо и налево, однако наш друг не хочет получить ее в личное пользование. Он хочет, чтобы ему почаще давали на ладошку, не спрашивая зачем, и прекратили пилить. А это уже запрос на любовь.

– Сейчас расплачусь. И почему он соскочил?

– Струхнул. Но сам бы не додумался. Похоже, кто-то мне водичку мутит.

– То есть, мы здесь, чтобы узнать, почему он включил заднюю?

– Мы здесь, потому что Берти платит. Но отрицать не стану: я трудоголик.

Влад попытался налить еще, но я отказался, желая не только дождаться Берти, но и помнить зачем.

Через какое-то время с кухни послышался чей-то голос на высоких тонах. Кто-то выглянул на разведку, и кажется, сразу исчез. Мне было не очень хорошо видно из-за колонны, но то, как появился Берти – о, это, как обычно, видели все.

Он вылетел в зал, пламенея от ярости. В рабочих жилетке и рубашке, сверкая каждой ниточкой – ничто не выдавало попытки побега, кроме непривычно зачесанных (потому что мокрых) волос. Увидев Влада за баром, Берти взвился. Прошипел, влетая за стойку: «Мы же договорились!», и споткнулся об меня. Я кивнул в знак приветствия. Берти метнул взгляд в зал, туда, где мы обычно сидели с Ариадной.

– Ее нет, – сказал я.

Он подобрался. Что-то напряженно вычисляя, приблизился к Владу.

– Чего тебе надо? И что на тебе надето?!

– Берти! – Энтроп нехорошо засиял.

Берти не понял, но, очевидно, списал все на многогранный Владов юмор, которым сейчас можно было резать стекло. Опустив взгляд, он сложил воедино бутылку водки, наши стопки, и то, как энтроп потянулся еще за одной.

– Хватит! Мне всыпят по первое число, если посмотрят камеры!

Влад неспешно разлил, подвинул к нему третью стопку. Берти просверлил ее взглядом:

– Что тебе нужно?

– Расслабься. Тут люди. Тебе ничего не угрожает.

– Я расслаблюсь, когда ты уйдешь.

– Я уйду. Не сразу. Но уйду.

Берти следовало позвать охрану или столпившихся неподалеку приятелей, что глазели на происходящее, как на поединок матадора с быком. Он мог сделать миллион вещей, и бо́льшая их часть отскочила бы от Влада, как горох от стены, но что-то бы точно сработало. Вместо этого Берти выдохнул, благопристойно преображая лицо, и обернулся:

– Все в порядке, ребят! Продолжаем работать!

Официанты и девушка-бармен растерянно переглянулись. К нам Берти вернулся прежним.

– Удали номер бати, – прошипел он, поднося стопку к лицу.

– Еще чего. Это моя личная добыча.

– Мать твою! Мы же договорились!

– Шшшш… – Энтроп отсалютовал неуверенно расходящейся свите.

Берти осекся, прокашлялся. Расчетливо потеплел.

– Ты прав. В пятницу я был немного на взводе. Но я честно передумал. Ты говорил, что так можно. Что все должно быть по обоюдному согласию.

Я с раздражением наблюдал за его температурными колебаниями. Потому что – блин. Он был хорош. Даже узнав всю подноготную, мозг разводил меня на веру в чужую безупречность. Берти не со зла. Берти не подумал. Берти хочет любви, а кто ее не хочет.

– Я не Берти! – вспыхнул Берти на очередной Владов хохоток и повернулся ко мне. – Ты-то что с ним делаешь?!

– Сейчас пью, – ответил я. – А ты?

Он, в общем-то, тоже. Присутствие Влада держало Берти на таком крепком нервяке, что тот в упор не замечал магическую бездонность собственной стопки. Опрокинув третью, как первую (Влад заботливо подлил еще) Берти снова уставился на меня. Я хладнокровно проигнорировал его телепатические попытки узнать про Ариадну, и тоже выпил, кажется, сравняв счет.

Попустило его минут через десять. Еще через пятнадцать – снова забрало, помножив на алкоголь бурную радость от встречи. Меня, как оказалось, тоже. Влад сообщил нам об этом, деловито разделывая фисташки. Сам он их не ел, но, вскрывая, выкладывал в ряд, как крохотные охотничьи трофеи.

– Хольд говорит, от водки не пьянеют только модели, – сообщил я.

Влад покивал со знанием дела:

– Отличный был мужик.

– Ты его не знал.

– Эй! Я готовил альбом на выписку!

Берти, не-помню-когда переползший на стул рядом, зачем-то поддержал разговор:

– Что за мужик?

– Мой приемный отец.

– А-а-а, – его осенило, – так ты приёмный?

– Типа того.

Берти выдержал достойную драматическую паузу, затем вздохнул:

– Тоже хочу быть приемным.

Я посмотрел на него как на идиота.

– А, – Берти закатил глаза, – ты из тех, чья Большая Жизненная Трагедия затмевает проблемы поменьше? Понятно.

– А ты из тех, у кого всегда плохие другие?

Он оскорбился. Я подобрал фисташку. Она напоминала клопа, которого в детстве я нашел в миске крыжовника, только еще мертвее.

– Не всегда, – выдал Берти, и я с огромным трудом вспомнил, каким был вопрос. – Но кому-то в жизни везет больше, кому-то меньше. Нетрудно заметить, как одни помыкают другими.

– Погоди, – хохотнул Влад. – Хочешь сказать, тебе не повезло?

– Я хочу сказать… – Берти посмурнел. – Ты лучше меня знаешь, что я хочу сказать! Я был бы другим человеком, если бы полностью управлял своей жизнью.

– О да, – протянул энтроп, кивая в мою сторону. – Расскажи ему об этом.

– Не рассказывай, – попросил я.

Берти смерил меня замыленным взглядом. Мой ответный фокус был не лучше. Но даже так, мученически напиваясь, он не выглядел жалким или беспомощным. Скорее – как капитан космического корабля, отвлекающий врага, чтобы команда успела эвакуироваться. Что за хрень, подумал я. Дело вообще в нем или в моей самооценке?

– Ты ни разу не приходил один, – сказал Берти.

– И что?

– Чувак, я не первый год подрабатываю барменом. Девчонки плачут, парни надираются. Потом меняются местами. Схема стара, как мир, но знаешь что? Так всегда случается, когда приходишь с одной, а полвечера торчишь с другой.

– Отстань. Ты ничего о нас не знаешь.

– Я знаю, что рыжая умеет в оригами.

Берти ткнул в сторону, где из подставки, забитой длинными коктейльными трубочками, пробивался белый бумажный цветок. Криста, запульсировало в висках. Криста, это Кристы. Я вспомнил, как она его делала, пока мы ждали ответа отца. Как она говорила, разглаживая салфетку: я доверяю тебе, как себе.

– Обычная поделка, – продолжил Берти, – а рука не поднялась выкинуть. Но если из них двоих ты выбрал рыжую, ты придурок.

– Я никого не выбирал! – вспыхнул я.

– Не успел? – нарывался он с блистательной невозмутимостью.

Я резко выпрямился и потянулся к Владу:

– Я сам позвоню его отцу.

Энтроп подыграл. Берти заверещал. Я встал и, бросив его на растерзание, ушел в туалет. Там я врубил кран, запустил руки под ледяную воду и держал их так долго, пока пальцы не заломило от холода. Но дрожь не проходила. Чертов Берти. Чертово тело. Почему оно было за меня, только когда я жрал за троих и валился от усталости?

Вернувшись, я застал их шипящими друг на друга через стойку.

– Я трезвею, – сообщил. – Можно что-нибудь поубойнее?

Берти отшатнулся, хотя вокруг и без меня были люди (хотя, погодите, почти не было). Во Владовой усмешке змеилось торжество.

– Согласен, – проворковал он. – Глупо в хорошем месте жрать водку.

– Тогда свали из-за бара, – прохрипел Берти.

И Влад свалил. И начались шоты. Я и