– Каких врагов?

– Болезнь, моя царица. Смерть. Ты не целительница. Тыне можешь ни даровать жизнь, ни спасти. А они будут ждать подобных чудес. Все,на что ты способна, это убивать.

Молчание. Тишина. Лицо ее внезапно стало безжизненным, каккогда-то в святилище, глаза остекленели – трудно сказать, то ли от пустоты, толи от глубоких раздумий.

Ни звука – только в очаге трещат и поворачиваются дрова.

– Акаша, – прошептал я. – Время – вот все, очем просит Маарет. Век. Ведь это такая малость!

Она посмотрела на меня затуманенными глазами. Я почувствовална своем лице дуновение смерти, столь же близкой, как долгие годы назад, когдаволки загнали меня в заснеженный лес, а я не мог дотянуться до обнаженных ветокдеревьев.

– Вы все мои враги, не так ли? – прошепталаона. – Даже ты, мой принц. Ты – мой враг. Мой возлюбленный и одновременномой враг.

– Я люблю тебя, – сказал я. – Но лгать тебене могу. Я не смогу в это поверить! Это ошибка! Тем большая ошибка, что всекажется столь простым и логичным!

Она поспешно всмотрелась в лица остальных. Эрик сновапребывал на грани отчаяния. Я чувствовал, как в Маэле нарастает злость.

– И никто из вас не встанет на мою сторону? –прошептала она. – Никто не ухватится за ослепительную мечту? Не найдетсяникого, кто забыл бы о своем мелочном и эгоистичном мирке? – Ее глазаостановились на Пандоре. – А, вот и ты, бедная мечтательница, оплакивающаяпотерянную человечность, – ты не ищешь искупления?

Пандора смотрела на нее, как сквозь матовое стекло.

– Мне убивать не по вкусу, – ответила она едваслышно. – Мне хватает смерти в опавших листьях. Я не верю, что изкровопролития выйдет что-то хорошее. И в этом вся сложность, моя царица.Кошмары продолжаются, но повсюду есть хорошие люди, которые их порицают. А тыбы вернула к жизни старые методы, ты бы реабилитировала их и положила конецдиалогу. – Она печально улыбнулась. – Я для тебя бесполезна. Мненечего тебе дать.

Акаша никак не отреагировала. Потом она обвела глазами остальных,смерила взглядом Маэла, Эрика, Джесс.

– Акаша, – сказал я. – История – это литаниянесправедливости, никто не спорит. Но когда простые решения приносили что-топомимо зла? Ответы находятся только в сложном. Люди пробивают себе путь кчистоте лишь через усложненность, медленно, неуклюже, но это единственный путь.Простота требует слишком больших жертв. Так было всегда.

– Да, – согласился Мариус. – Именно так.Простота и грубость синонимичны как в философии, так и в поступках. Твоепредложение грубо!

– В вас нет ни капли смирения? – внезапно спросилаона. Она повернулась от него ко мне. – Никакого желания понять? В каждомиз вас столько гордыни, столько самонадеянности. Вы из алчности мечтаете, чтобываш мир остался прежним!

– Нет, – ответил Мариус.

– Что я такого сделала, что вы так настроены противменя? – вопросила она. Она взглянула на меня, затем на Мариуса и, наконец,на Маарет. – От Лестата я ожидала самонадеянности. Я ждала банальностей,краснобайства и непроверенных идей. Но от вас я ожидала большего. О, как же выменя разочаровали! Как можете вы отворачиваться от уготованной вам судьбы? Вы,которые могли бы стать спасителями! Как можете вы отрицать то, что виделисвоими глазами?

– Но они захотят узнать, кто мы на самом деле, –сказал Сантино. – Стоит им узнать правду, и они восстанут. Они, каквсегда, захотят получить бессмертную кровь.

– Даже женщины хотят жить вечно, – холоднопроизнесла Маарет. – Даже женщина пойдет ради этого на убийство.

– Акаша, это безрассудство, – сказалМариус. – Это невыполнимо. Нельзя и помыслить о том, что западный мир неокажет сопротивления.

– Это дикая и примитивная точка зрения, – добавилаМаарет с ледяным презрением.

Лицо Акаши потемнело от гнева. Но даже в гневе онооставалось прекрасным.

– Ты всегда мне противоречила! – обратилась она кМаарет. – Я уничтожу тебя, если смогу. Я нанесу удар тем, кого ты любишь.

Все испуганно замолчали. Я чувствовал запах страха, хотяникто не осмеливался пошевелиться или заговорить.

Маарет кивнула и улыбнулась всезнающей улыбкой.

– Это ты самонадеянна, – ответила она. – Этоты ничему не научилась. Это ты не изменилась за шесть тысяч лет. Твоя душаостается несовершенной, в то время как смертные движутся к сферам, которых тебеникогда не достичь. Оказавшись в изоляции, ты, как многие тысячи смертных,придумывала мечты, которые не подверглись ни проверке, ни обсуждению, ты вышлаиз безмолвия, готовая осуществить свои мечты для всего света. Ты выкладываешьих за этим столом горстке себе подобных, и мечты рассыпаются в пыль. Ты не можешьих отстоять. Как же их будет отстаивать кто-то другой? И ты еще говоришь, чтомы отрицаем очевидное!

Маарет медленно поднялась с кресла. Она слегка наклониласьвперед и оперлась пальцами о деревянную крышку стола.

– Так я скажу тебе, что я вижу, – продолжалаона. – Шесть тысяч лет назад, когда люди верили в духов, произошел ужасныйи непоправимый несчастный случай, в своем роде такой же ужасный, как уродливыедети, рождающиеся у смертных и обреченные природой на смерть. Но ты, цепляясьза собственную жизнь, цепляясь за собственную волю, за свои королевскиепрерогативы, отказалась унести эту чудовищную ошибку в свою безвременнуюмогилу. Ты задалась целью освятить ее. Распространить великую и славнуюрелигию, и цель твоя с тех пор не изменилась. Но в конечном счете это был всеголишь несчастный случай, простое искажение реальности.

А теперь оглянись на века, прошедшие с той темной, злойминуты, оглянись на другие религии, основанные на магии, на каком-то виденииили голосе из-за облаков! Основанные на вмешательстве сверхъестественного в томили ином обличье – на чудесах, откровениях, на явлении восставших из мертвых!

Посмотри на результат своей религии, на движения,захватившие миллионы людей своими фантастическими претензиями. Посмотри, какони повлияли на историю. Посмотри на связанные с ними войны, на преследования,на бойни. Взгляни на порабощение разума, взгляни на цену веры и фанатизма.

И ты говоришь нам о детях, умирающих в странах Востока воимя Аллаха, где стрекочут пулеметы и падают бомбы!