«Сейчас загорится огонь, Лестат. Не смей смотреть наГабриэль или на Луи, иначе она может направить его в ту сторону. Умри первым,как истинный трус, и тогда тебе не придется смотреть, как умрут они. Самоестрашное – ты так и не узнаешь, кто победит, восторжествует ли она, или же мыпадем все вместе. Все равно что не знать, зачем все это нужно, какого чертаозначал сон о близнецах или с чего начался мир. Ты попросту никогда ничего неузнаешь».

Я уже плакал, плакала и она, опять превратившись в тонежное, хрупкое существо, которое я обнимал на Сан-Доминго и которое такнуждалось во мне, но эта слабость все же не уничтожила ее, хотя, без сомнения,уничтожит меня.

– Лестат… – прошептала она, все еще отказываясьверить.

– Я не могу пойти за тобой, – ответил янадломленным голосом. Я медленно встал. – Мы не ангелы, Акаша, мы не боги.Стать человеком – вот о чем мечтает большинство из нас. Для нас мифом сталчеловек.

Я чуть не умер, глядя на нее. Я вспоминал, как в меняперетекала ее кровь, думал о силе, которой она меня наделила. О том, как мы сней путешествовали в облаках. Об эйфории в деревне на Гаити, когда пришли женщинысо свечами, распевавшие гимны.

– Но все будет именно так, любовь моя, – шепталаона. – Мужайся! Это правда. – По ее лицу стекали ручейки кровавыхслез. Губы дрожали, а гладкий лоб прорезали идеально прямые линии, выражавшиеабсолютное горе.

Потом она выпрямилась. Она отвела глаза, ее лицо лишилосьвыражения и разгладилось. Она на нас не смотрела, я чувствовал, что онанабирается мужества и остальным лучше действовать поскорее. Я мечтал об этом,словно вонзал в нее кинжал: лучше бы они быстрее сразили ее – а по моему лицутекли слезы.

Но все произошло иначе. Откуда-то донесся мощный музыкальныйзвук. Разбилось стекло, много стекла. Внезапно Дэниел заволновался. И Джесс. Ностарейшие не двигались и слушали. И снова – треск рассыпающихся стекол. Кто-топроник в этот беспорядочно выстроенный дом через один из многочисленных входов.

Она отступила на шаг. Она вздрогнула, как будто ее посетиловидение, и на лестнице за открытой дверью раздался громкий глухой звук. Кто-тонаходился внизу, в коридоре.

Она отошла от стола к камину и выглядела при этом ужасноиспуганной.

Разве такое возможно? Знала ли она, кто пришел, был ли этокто-то из древнейших? Так вот чего она боялась – новой силы, способной добитьсятого, чего не могли сделать собравшиеся здесь?

Нет, в ее мыслях не было подобного расчета, я это знал, онатерпела поражение в собственной душе. Ее оставило мужество. Значит, деловсе-таки в потребности, в одиночестве! Все началось с моего сопротивления, ониусугубили его, а я нанес ей еще один удар. А теперь ее гипнотизировал этотгромкий, отдающийся эхом безличный шум. Но она знала, кто это. Знали иостальные.

Шум усиливался. Гость поднимался по лестнице. С каждымтяжелым шагом дрожал потолок и качались старые железные пилоны.

– Но кто это? – внезапно спросил я, не в силахбольше выносить напряжение. Перед глазами опять возникла все та же картина:тело матери и близнецы.

– Акаша! – сказал Мариус. – Дай нам время, окотором мы просим. Отрекись от своего решения. Этого достаточно!

– Достаточно для чего? – резко, почти по-дикарскивыкрикнула она.

– Для нашей жизни, Акаша, – сказал он. – Длявсех наших жизней!

Я услышал, как Хайман, до этого не издавший ни звука, тихорассмеялся.

Шаги достигли лестницы.

Маарет стояла в дверном проеме, рядом с ней – Маэл. Я и незаметил, чтобы они двигались.

Потом я увидел, кто это был. Женщина, которую я видел впроблесках озарения, пробравшаяся сквозь джунгли, прорывшая себе путь из земли,прошагавшая долгие мили по голой равнине. Вторая сестра из снов, которых я таки не понял! А теперь она стояла в дымке мутного света, проникающего с лестницы,и глядела прямо на стоявшую спиной к стеклянной стене и к бушующему огню втридцати футах от нее Акашу.

Ну надо же! Все, даже старейшие, даже Мариус, буквальнозадохнулись от изумления.

Ее всю покрывала тонкая корка земли, всю целиком, включаяволнистые длинные волосы. Постепенно отваливающаяся комьями грязь все ещеплотно держалась на обнаженных руках и босых ногах, словно она была создана изсамой земли. На лице земля превратилась в маску. И из этой маски проглядывалипокрасневшие глаза. Ее тело скрывала тряпка, грязное рваное одеяло,перехваченное на талии пеньковой веревкой.

Какой импульс заставил подобное существо прикрыть свое тело,что за нежная человеческая скромность побудила этот живой труп остановиться исоорудить для себя нехитрое одеяние, какие страдающие останки человеческойдуши?

Тонкая фигура Маарет, стоящей рядом с ней, внезапно словноослабла, как будто готовая вот-вот упасть.

– Мекаре! – прошептала она.

Но женщина ее не видела и не слышала, горящими животнымковарством глазами следила она за Акашей, которая перешла обратно к столу,отделявшему ее от этого существа. Лицо Акаши ожесточилось, в глазах засверкаланеприкрытая ненависть.

– Мекаре! – вскрикнула Маарет.

Она раскинула руки, чтобы схватить женщину за плечи иразвернуть к себе.

Правая рука женщины выпрямилась, оттолкнув Маарет так, чтота пролетела несколько ярдов и ударилась о стену.

Огромное стекло задрожало, но не разбилось. Маарет слегкаоперлась о него пальцами и с плавной кошачьей грацией вскочила, попав в объятияЭрика, помчавшегося ей на помощь.

Он моментально потащил ее к двери. Ибо женщина ударила поогромному столу, в результате чего он проехал по комнате в сторону севернойстены и перевернулся на бок.

Габриэль и Луи быстро перебрались в северо-западный угол.Сантино и Арман бросились в другом направлении, к Маэлу, Эрику и Маарет.

Мы же, оказавшиеся с другой стороны, просто отступили назад,кроме Джесс, направившейся к двери.

Она остановилась рядом с Хайманом, и, взглянув на него, я сизумлением обнаружил, что на его губах играет тонкая горькая усмешка.

– Проклятие, моя царица, – резко повысил он голос.

Женщина застыла, словно услышала его слова за своей спиной.Но не повернулась.

Акаша заметно дрожала, по ее лицу, мерцавшему в свете очага,вновь потекли слезы.

– Все против меня, все! – сказала она. – Иникто не встанет со мной рядом! – Она смотрела на меня, хотя женщинаподходила все ближе и ближе.