– В Чехии, – сказал через минутупроповедник, – с нашим делом худо. После домажлицкой победы у Прокопа быласерия провалов. Он проиграл несколько битв, не справился с Пльзнем, сильно упалв глазах братии. Такова уж человеческая натура: раз споткнешься – и тебязаплюют, затравят и загрызут, о прежних заслугах и победах никто не вспомнит.Этим воспользовалось умеренное крыло, те, которые всегда что-то замышляли,чтобы договориться с Римом и Люксембуржцем. Ясное дело – пражский Старый Город,ясное дело – наш старый знакомый интриган Ян из Пшибрама. И господа шляхта,некогда для личной выгоды наперегонки пришивающие Чашу на родовые гербы, теперьнаперегонки ее отпаривают. И не только неофиты типа Менгарта из Градца икалиустинцы покроя Боржека из Милетинка или Яна из Смиржиц; теперь образцомумеренности и соглашательства служат наши старые товарищи, Божьи воины еще современ Жижки. Собрались вместе в Праге и хором кричат за мир. И за доброгокороля Сигизмунда на чешском троне. Прошу прощения – императора Сигизмунда. Иботы должен знать, что год тому, на Зеленые праздники, у нас было большоеторжество. Новый папа, четвертый с именем Евгений, после прекрасно отпетой и имлично отправленной мессы в соборе Святого Петра, перед алтарем Святого Маврикияукрасил благородный лоб Сигизмунда Люксембургского императорской короной. Такимобразом рыжая шельма стала римским императором и властелином всего христианства.К большой радости тех, которые всегда были готовы ему пятки лизать. А когда онвоссядет в Градчанах, будут лизать ему жопу.

– А ты? – холодно спросил Рейневан. – Ты как?Что ты будешь лизать новому хозяину, чтоб заслужить благосклонность? Или тыпредпочитаешь, всё-таки, торговаться с силезцами за Немчу, чтоб получитьнаилучшую цену? И наняться на службу к полякам? Ты это собираешься делать?

– Нет, не это, – спокойно возразил Бедржих изСтражницы. – Что-то другое. Я не признаю договор с Сигизмундом и пражскихсоглашений. Я намерен собрать отряд и поехать в Чехию. На помощь Прокопу иСироткам. Еще не время сдаваться и отдавать троны. Еще повоюем. Что ты на этоскажешь?

– Я еду с тобой.

– А твои глаза? Они выглядят…

– Я знаю, как они выглядят. Я с этим справлюсь. Еду стобой хотя бы сегодня. Кого ты оставишь в Немчи? Пётра Поляка?

– Пётра, – помрачнел director, – год томупоймали вроцлавцы. Держат в тюрьме и спорят за выкуп. Немчу я доверю кому-тодругому. Новому союзнику. О, легок на помине…

Скрипнула дверь, в комнату, наклонив мощную фигуру в дверномпроеме, вошел рыцарь с массивной челюстью и с широкими, как кафедральныеворота, плечами. Рейневан вздохнул.

– Вы знакомы, правда? – спросил Бедржих. –Рыцарь Гайн фон Чирне, хозяин замка Ниммерзат. Некогда служил во Вроцлаве, а снедавних пор союзник Табора. Присоединился к нам после победы под Домажлицами.Когда уже полностью наша взяла.[385]

Рейневан уловил в голосе проповедника легкие нотки иронии. ЕслиГайн фон Чирне их уловил тоже, то виду не подал.

– Господин Рейнмар из Белявы, – сказал он. –Ну и ну. Кто бы подумал, что увижу живого.

– Вот именно. Кто?

– Я оставлю гарнизон в Вежбне и в отмуховскомзамке, – подытожил Бедржих, хлопнув прислуге, чтобы принесли вина. –А господина Гайна – в Немчи. Ну, разве что господин Гайн, всё-таки, пожелал быехать с нами сражаться в Чехию…

– Премного благодарен, – раубриттер поправил меч исел. – Но это ваш, чешский бой. Я предпочитаю остаться здесь.

Старый монах-летописец из жаганьского монастыря августинцевотогнал назойливую муху, мокнул перо в чернила. Рассмотрел его под светом иначал писать.

«Произошло это в Год Господень 1434, в воскресенье incrastino Cantinarum, ipso die XXX mensis Maii.[386] Солнцетогда было in signo Geminorum et luna in gauda sive fine Piscium.[387]

Когда из пражского Нового Города ушли Thaborites et Orphanos,[388] тронулись в след за ними господа католики и те изкаликстинцев, которые соглашения с императором Сигизмундом хотели. И настиглиих между Куржимом и Чешским Бродом, и были там nobiles barones et domini[389] Менгарт из Градца, Дзивиж Боржек из Милетинка, АлешВржештёвский из Штернберка, Вилем Костка из Поступиц, Ян и Буриан из Гутштейна,Пршибик из Кленове и Змрзлик из Свойшина, а с ними католический пан ЯнШвиговский, пльзенский ландфрид, контингент из Мельника, а также рыцари,паноши, clients[390] и челядь Олдржиха из Рожмберка. Всехвместе их было тринадцать тысяч вооруженных, в том числе тяжелой кавалерииполторы тысячи коней. И выстроились они около села Гржибы.

На противоположной стороне, возле села Липаны, на склонеЛипской горы ожидала построенная таборо-сиротская рать, десять тысяч пехотинцеви семьсот конных, скрытых в вагенбурге, построенном из четырехсот восьмидесятивозов и охраняемом орудиями сорока хуфниц. И были там Прокоп, по прозвищуГолый, capitanus et director secte Thaboresium,[391] ипроповедник Прокоупек dictus Parvus.[392] А такжевоеначальники: Ян Чапек из Сан, capitaneus secte Orphanorum,[393]Ондржей Кержский, capitaneus de Thabor, Йира из Ржечицы, Зигмунт из Вранова, ЯнКолда из Жампах, Рогач из Дубе и другие capitanei cum aliis ipsorum complicibus.[394]