* * *

— Планета Клэн — это маленький скалистый мирок в системебелого карлика, известного как Дьявольская Звезда, — рассказывал я Даньке то,что когда-то слышал от Эрнадо. — Температура на поверхности колеблется от минуссемидесяти до плюс шестидесяти пяти. Излучение Дьявольской Звезды убиваетнезащищенного человека за несколько дней. Но на Клэне есть кислород и вода,есть Храм Сеятелей, есть жизнь. Вполне соответствующая местным условиям, надосказать… Клэнийцы гуманоиды, но диапазон условий, в которых они могут жить,немыслим. Жесткое излучение, кипящая вода, жидкий азот, ртутные и свинцовыеиспарения, пятипроцентное содержание кислорода — все это для них неприятная, нотерпимая внешняя среда. Они столетиями воевали между собой и, войдя вгалактическую цивилизацию, освоили лишь одну профессию — солдат-наемников.

— Крайне дорогих солдат, — вставил Ланс.

— Да. Нанять на несколько месяцев клэнийский крейсер подсилу не каждой планете. К тому же, у них очень четкие правила чести. Онисоглашаются воевать лишь в том случае, когда считают это этичным, когда ихвмешательство не нарушает законов враждующих планет. Шоррэй Менхэм в свое времяне смог уговорить их участвовать в захвате Тара.

— Мне кажется, дело в том, что они уважают нашу планету, —снова вступил в разговор Ланс. — Мы продаем им оружие веками…

На обзорных экранах мы видели катера Эрнадо и Редрака,кружащие вокруг разрушенного исполина. Пока никаких признаков жизни клэнийскийкорабль не подавал…

— Чаще всего крейсеры клэнийцев нанимают в качествепатрульных целые планетные федерации. Они охраняют торговые трассы, охотятся запиратскими кораблями… Экипаж каждого крейсера — одна семья, в прямом смыслеэтого слова. Они дерутся до конца, даже если силы абсолютно неравны. Предатьсвой корабль для клэнийца немыслимо…

Я замолчал, осознав немыслимую деталь нашего разговора. Лансвступил в беседу, которую мы с Данькой вели на русском!

— Ланс!

Пилот смущенно отвернулся. Данька покраснел.

— Это еще что за новости, — тихо спросил я. — Заговор заспиной капитана? Мы не клэнийцы, но…

— Капитан, я не думал, что вам будет неприятно, — немногорастерянно сказал Ланс на стандарте. — Мальчик просил научить егогалактическому, но я счел это излишним. На Земле он ему не пригодится… да и невсе корабельные разговоры ему следует знать. А для вас всегда будет радостновспомнить родной язык, поговорить на нем с кем-либо… Мы использовали лингвенсори церебральный гипнотранслятор, так что я теперь владею русским в том жеобъеме, что и Даниил.

Я набрал побольше воздуха. И выдал очень длинную фразу народном языке. Ланс покраснел.

Видимо, словарный запас бытового русского у Даньки былнеплохой.

Черт побери, действительно приятно вспомнить родной язык.Даже в чем-то радостно, как выразился Ланс.

— Кто еще пользовался гипнотранслятором? — спросил я. —Эрнадо?

— Нет, он знает девятнадцать языков, его мозг и такперегружен. Редрак.

Я слепо уставился на экран. Глупо было обижаться, Лансдействовал из лучших побуждений. А Даньке, конечно же, надоело общаться толькосо мной. Тем более, что последние дни я безвылазно провел с Эрнадо втренировочном зале, занимаясь безжалостной порчей плоскостных мечей.

И все же обида не отпускала. Данька мог и сказать мне о том,что занимался с Лансом…

— Сергей…

Я повернулся к Даньке.

— Мы думали, выйдет сюрприз…

— Если я найду на корабле настоящий кожаный ремень, сюрпризыучастятся, — пообещал я.

Данька без тени улыбки кивнул.

— Капитан, лучше я отсижу пару дней в карцере, — нагалактическом произнес Ланс. — Моя вина гораздо больше…

— Дурак, — тоже переходя на галактический, сказал я. — Того,кто хоть пальцем тронет мальчишку, я убью на месте.

— Я понимаю. Но Данька любую угрозу воспринимает всерьез.Его воспитывали… излишне строго.

Я вновь выругался, на этот раз стараясь подбирать выраженияпомягче. Сказал:

— У меня великолепный экипаж. Мальчишку нельзя наказывать,ему вдоволь досталось на нашей родной планете. Ты всегда готов признать своейчужую ошибку. А Редрак Шолтри умрет на месте, если его убедить, что он виновен…Идея была его?

— Да… Как вы узнали?

— Он сходит с ума от подозрительности. Редрак спокоен засвою жизнь до тех пор, пока предупреждает нас о всех мыслимых и немыслимыхопасностях. А Даньку он считает вражеским агентом. Язык врага надо знать, какговорят на Земле…

Из фона послышался голос Редрака:

— Капитан, есть новый сигнал из жилых ярусов! Выхожу изкатера, попробую войти внутрь…

— А еще у вас говорят: легок на помине, — похвастался новымипознаниями Ланс.

Я кивнул. Произнес на русском:

— Хорошо, Редрак, валяй…

Нагнулся поближе к микрофону и прошептал еще пару слов.

* * *

Мы вошли в ангар, как только компрессоры заполнили еговоздухом. От серебристых дисков катеров тянуло холодом, на броне выступалаизморозь. Ланс расстегнул кобуру деструктора, пробормотал:

— Даже один клэниец — это уже слишком много. Так намговорили в училище…

Люк одного из катеров раскрылся, наружу выбрался Эрнадо. Язаметил, что фиксатор меча был расстегнут, мой учитель явно готовился к любымнеожиданностям.

— Уверены, что на крейсере никого не осталось? — спросил я.

Эрнадо покачал головой.

— Жилые ярусы мы обшарили полностью. А на боевых постах имашинных палубах радиация слишком велика… Даже для них.

Редрак тоже открыл люк. Но выходить не спешил… Ланспоморщился и положил руку на пистолет.

Клэниец вышел первым. Он слегка пошатывался, но, в общем-то,выглядел неплохо для человека, шесть часов пролежавшего вполуразгерметизированном скафандре под обломками металлических переборок.Следом за ним выбрался Редрак, прихрамывая куда больше обычного.

На первый взгляд клэниец мало чем отличался от человека.Широкоплечий, но вполне пропорционально сложенный, со светлой кожей… Последнее,впрочем, было фактором непостоянным. Цвет кожи у клэнийцев менялся в оченьшироких пределах, выполняя роль природного маскировочного халата и одновременнозащищая от солнечного излучения… Лицо было молодым, абсолютно безэмоциональными лишенным каких-либо шрамов или ожогов. Это, впрочем, не говорило о его маломбоевом опыте или потрясающей удачливости. Просто регенерация у клэнийцевразвита куда больше, чем у других народов галактики. Говорят, что отсеченноеухо или палец вырастают у них заново через два-три месяца.