Жаль только, что он при этом утратит большую часть своейкрасоты…

Данька осторожно заглянул в открытую дверь кабинета.Спросил:

— Можно войти?

Я кивнул.

— Тоже не спится, Данька?

— Ни капельки.

— Так всегда, когда корабельное время не совпадает спланетарным. Днем ходим, как сонные мухи, а ночью глотаем снотворное. Тебе датьтаблетку?

— Нет, не надо…

Данька удобно устроился в соседнем кресле и стал слюбопытством разглядывать компьютерный терминал.

— Сергей, а можно мне научиться работать на этой машине? Унас в школе стояли «Атари», я чуть-чуть умею программировать.

— Можно. Этот компьютер управляется как угодно, дажеголосом. Важно лишь четко давать задания и подсказывать оптимальные путирешения…

В окне показалась длинная тяжелая машина на гусеничном ходу,медленно подползающая к нашему кораблю.

— Привезли гравикомпенсаторы, — пояснил я. — К утру экипажустановит их и можно будет стартовать.

— А нам не надо помогать? То есть, я хотел сказать, мне…

Данька явно смутился.

— Думаю, не стоит. Ни ты, ни я не разбираемся в местнойтехнике так, как это требуется для монтажных работ. Наши пилоты с Эрнадо иКлэном в придачу справятся быстрее, если им не лезть под руку.

— Обидно быть неумехой, — серьезно сказал Данька.

— Еще обиднее быть помехой, — ответил я.

С минуту мы молчали. Данька, похоже, испугался, что обиделменя…

— Хочешь искупаться? — неожиданно для себя спросил я.

— Что?

— Искупаться. В инопланетном озере. При свете двадцати лун.Слетаем туда на пару часов в боевом катере. Потом вернемся в звездолет и ляжемспать. Хочешь?

В глазах Даньки вспыхнул дикий восторг. Восторг мальчишки,никогда не бывавшего в Диснейленде, раз в год ездившего к обидно близкомуЧерному морю, а из «заграницы» повидавшего лишь независимую Украину.

— Я сейчас! — крикнул он, пулей вылетая из кресла. — ТолькоТрофея позову, ладно?

* * *

Озеро было маленьким, круглым, как блюдце, а вода теплой инеправдоподобно чистой. Ста километров от столицы вполне хватило, чтобыединственным признаком цивилизации стал наш катер, стоящий на берегу.

Я давно уже выбрался из воды и валялся на теплой,«согревающей» подстилке, а Данька все еще плескался на мелкоте. Трофей, жалобноповизгивая, бегал вдоль берега. Странная внеземная смесь кошки и собаки, сголосом и преданностью пса и вполне кошачьей внешностью и отвращением к воде…

Десяток крупных и штук пять маленьких лун, разукрасившихночное небо, давали света чуть больше, чем на Земле в полнолуние. Но этот светбыл соткан из нескольких цветов: лимонно-желтого большой луны,оранжево-красного — средних лун, синевато-белого — маленьких, неправильнойформы ледяных астероидов, кружащих по низким орбитам.

Когда один спутник планеты закрывал другой — а это запоследний час случилось дважды, местность вокруг преображалась, как поволшебству. Лес становился то таинственно-мрачным, темным, то словно наполнялсясобственным светом, делался прозрачным и мирным. Вода в озере мерцалаголубизной и отливала янтарем, отзываясь на причуды лунного света.

Я лежал, потягивая прямо из бутылки сладкое и крепкоеместное вино, и думал о том, что Рейсвэй мог бы стать великолепным курортом.Сюда стремились бы все — от верноподданных жителей Тара до угрюмых клэнийцев иулыбчивых пэлийских вампиров. Как ни странно, понятие идеальной красотыодинаково почти на всех планетах…

Только какой курорт может существовать на окраинном мире,окруженном воинственными соседями? Чтобы выжить, любая планета в галактикестремится вооружиться до зубов. Здесь построят космодромы и ракетные базы,станции слежения за космосом и военные заводы. И лишь попутно будут сохранятьзаповедники, где под светом лун, превращенных в орбитальные крепости, станутотдыхать жители дружественных планет…

Отличную шутку сыграли с галактикой Сеятели, великаяцивилизация воинов и творцов жизни. Они исчезли — то ли встретив превосходящуюсилу, то ли исчерпав в бесконечных войнах и дуэлях собственный жизненныйпотенциал. Но память о них обрела бессмертие — в генах созданных ими народов, внеуничтожимых твердынях Храмов, в невесть откуда берущихся легендах, враздробленных на микронную пыль планетах и погашенных звездах, бывших миллионылет назад ареной галактических битв. Дрейфуют в космосе опустевшие кораблиСеятелей, и бережно изучаются жалкие остатки их оружия. Война оставлена нам внаследство великими творцами жизни, война и смерть, и желание превзойтиисчезнувшую расу.

Сеятели стали богами галактики, пусть и не все понимают это.

А жестоким богам не читают добрых молитв.

— Данька, выбирайся на сушу! — позвал я. — Плавники у тебявсе равно не отрастут, а простуду ты заработаешь!

Данька пошел к берегу, звонко шлепая по воде босыми ногами.Остановился на секунду, с восхищением глядя, как мгновенно высыхают на немплавки из гидрофобной ткани. Спросил:

— Сергей, а можно будет мне взять на Землю…

— Можно, — великодушно согласился я. — Трусы взять можно.Такая синтетика есть и на Земле.

Данька кивнул и погладил трущегося об ноги Трофея.Безнадежно сказал:

— А его нельзя, конечно…

Я промолчал. К сожалению, ни Мичурин, ни его последователине научились скрещивать собак с кошками…

— Ты знаешь, что подрос за эти две недели?

— Правда?

— На корабле гравитация немного ниже земной. Организм втвоем возрасте реагирует на это очень быстро. Позвоночник распрямляется,костная ткань вытягивается…

А еще росту помогает полноценное питание. Только Даньке этообъяснять не обязательно…

Мальчишка лег рядом со мной, подложил руки под голову.Задумчиво сказал, глядя на разноцветный лунный хоровод в небе:

— Я раньше думал, такое только в кино бывает… Или во сне. Ау меня получились такие каникулы, что теперь фантастику смотреть будетпротивно… Спасибо, Сергей…

— За каникулы?

— Да.

— Боюсь, они могут затянуться, Данька.

— Я не против… А почему?

— Из-за людей, которые называют себя Потомками Сеятелей.

— Это те, которые победили крейсер Клэна?