Они подошли ко входу в пещеру, навешенному попоной, из-подкрая которой пробивалась полоска света. Оба рюкзака стояли у дерева, прикрытыебрезентом, и Роберт Джордан опустился на колени и пощупал сырой топорщившийсябрезент. Он сунул под него руку в темноте, нашарил на одном рюкзаке наружныйкарман, вынул оттуда кожаную флягу и положил ее в карман брюк. Отперев замки,продетые в кольца, и развязав тесемки, стягивавшие края рюкзаков, он на ощупьпроверил их содержимое. В одном рюкзаке, почти на самом дне, лежали бруски,завернутые в холстину, а потом в спальный мешок; снова затянув тесемки ищелкнув замком, он сунул обе руки в другой рюкзак и нащупал там острые краядеревянного ящика со старым детонатором, коробку из-под сигар с капсюлями(каждый маленький цилиндрик обмотан двумя проволоками, и все это уложено с тойже тщательностью, с какой он укладывал свою коллекцию птичьих яиц в детстве), ложуавтомата, отделенную от ствола и завернутую в кожаную куртку, в одномвнутреннем кармане большого рюкзака два диска и пять магазинов, а в другом,поменьше, мотки медной проволоки и большой рулон изоляционной ленты. В том жекармане, где была проволока, лежали плоскогубцы и два шила, чтобы проделатьдырки в брусках, и, наконец, из последнего кармана он вынул большую коробкурусских папирос, из тех, что ему дали в штабе Гольца, и, затянув тесемки,щелкнул замком, застегнул клапаны и опять покрыл оба рюкзака брезентом.Ансельмо поблизости не было, он ушел в пещеру.

Роберт Джордан хотел было последовать за ним, потомпередумал и, скинув брезент с обоих рюкзаков, взял их, по одному в каждую руку,и, еле справляясь с тяжелой ношей, двинулся к пещере. Он опустил один рюкзак наземлю, откинул попону, потом наклонил голову и, держа оба рюкзака за ременныелямки, нырнул в пещеру.

В пещере было тепло и дымно. У стены стоял стол, на нембутылка с воткнутой в горлышко сальной свечой, а за столом сидели Пабло, еще троенезнакомых мужчин и цыган Рафаэль. Свеча отбрасывала тени на стену позадисидевших и на Ансельмо, который еще не успел сесть и стоял справа от стола.Жена Пабло склонилась над очагом в дальнем конце пещеры и раздувала мехамитлеющие угли. Девушка, опустившись на колени рядом с ней, помешивала деревяннойложкой в чугунном котелке. Она подняла ложку и взглянула на Роберта Джордана, ион с порога увидел ее лицо, освещенное вспышками огня, увидел ее руку и капли,падавшие с ложки прямо в чугунный котелок.

— Что это ты принес? — спросил Пабло.

— Это мои вещи, — сказал Роберт Джордан и поставил обарюкзака на небольшом расстоянии друг от друга подальше от стола, там, гдепещера расширялась.

— А чем снаружи плохо? — спросил Пабло.

— Можно споткнуться о них в темноте, — сказал РобертДжордан, подошел к столу и положил на него коробку папирос.

— Зачем же держать динамит в пещере — это совсем ни к чему,— сказал Пабло.

— От огня далеко, — сказал Роберт Джордан. — Бери папиросы.— Он провел ногтем большого пальца по узкой грани картонной коробки с цветнымброненосцем на крышке и пододвинул коробку к Пабло.

Ансельмо поставил ему табурет, обитый сыромятной кожей, и онсел к столу. Пабло посмотрел на него, видимо, собираясь сказать что-то, нопромолчал и потянулся к папиросам.

Роберт Джордан пододвинул коробку и остальным. Он еще несмотрел на них. Но он заметил, что один взял несколько папирос, а двое другихне взяли ни одной. Все его внимание было устремлено на Пабло.

— Ну, как дела, цыган? — спросил он Рафаэля.

— Хороши, — сказал цыган.

Роберт Джордан понял, что до его прихода говорили о нем.Даже цыгану явно было не по себе.

— Даст она тебе поесть еще раз? — спросил Роберт Джорданцыгана.

— Даст. А то как же? — сказал цыган.

Это было совсем непохоже на те дружелюбные шутки, которымиони обменивались раньше.

Жена Пабло не говорила ни слова и все раздувала мехами огоньв очаге.

— Человек по имени Агустин, там, наверху, говорит, что ондохнет с тоски, — сказал Роберт Джордан.

— Ничего, не сдохнет, — сказал Пабло. — Пусть немножкопотоскует.

— Вино есть? — спросил Роберт Джордан, обращаясь ко всем, инаклонился вперед, положив руки на край стола.

— Там уже немного осталось, — угрюмо сказал Пабло.

Роберт Джордан решил, что пора заняться остальными инащупать здесь почву.

— Тогда дайте мне воды. Эй! — крикнул он девушке. — Принесимне кружку воды.

Девушка посмотрела на жену Пабло, но та ничего не сказала ейи даже не подала вида, что слышит; тогда она зачерпнула полную кружку изкотелка с водой и, подойдя к столу, поставила ее перед Робертом Джорданом. Онулыбнулся ей. В то же самое время он втянул живот и чуть качнулся влево, такчтобы револьвер скользнул вдоль пояса поближе к бедру. Потом он опустил руку взадний карман. Пабло следил за ним. Он знал, что за ним следят все, но самследил только за Пабло. Он вытащил руку из заднего кармана, держа в ней кожануюфлягу, и отвинтил пробку; потом, взяв кружку, отпил до половины и стал медленнопереливать в оставшуюся воду содержимое фляги.

— Слишком крепкое, а то бы я тебя угостил, — сказал ондевушке и опять улыбнулся ей. — Совсем немного осталось, а то бы я предложилтебе, — сказал он Пабло.

— Я не люблю анисовую, — сказал Пабло.

Острый запах разнесся над столом, и Пабло уловил в нем то,что показалось знакомым.

— Вот и хорошо, — сказал Роберт Джордан. — А то совсем малоосталось.

— Что это за штука? — спросил цыган.

— Лекарство такое, — сказал Роберт Джордан. — Хочешьпопробовать?

— От чего оно?

— От всего, — сказал Роберт Джордан. — Все болезнивылечивает. Если у тебя что не в порядке, сразу вылечит.

— Дай попробую, — сказал цыган.