Динна быстро кивнула и стала осматриваться дальше. Вкомнате, где они сидели, было панорамное окно с видом на море. Об обстановкеможно было сказать примерно то же, что и о внешнем облике дома и о машиневладельца: скорее практично, чем впечатляюще. В кабинете стояли простойсосновый письменный стол, два дивана и стул. Но коллекция картин с лихвойкомпенсировала скромность обстановки. Даже в кабинете висели в хороших рамахдва прекрасных черно-белых наброска. Динна наклонилась ближе, потянуласьвперед, чтобы рассмотреть подписи, потом повернулась и посмотрела наединственную картину, висевшую позади нее. Эта картина была единственнымукрашением голой белой стены. Повернулась – и ахнула. Тот самый Уайет. Напесчаной дюне сидит женщина, положив голову на согнутые колени, ее лицочастично скрыто от зрителя. Теперь Динна и сама видела, что женщина на картинепоразительно похожа на нее! Цвет волос, их длина, форма плеч, смутная улыбка нагубах – похоже все. Пустынный песчаный берег казался сырым и унылым,единственным живым существом, кроме женщины, была одинокая чайка над водой.Динна не успела ничего сказать о картине – позади нее раздался мужской голос:

– Доброе утро, мисс Хаутон. Я – Бен Томпсон.

Динна перевела взгляд и удивленно посмотрела на хозяинадома. В его глазах читался невысказанный вопрос, и она поспешно покачалаголовой, показав на подругу. Ким шагнула навстречу хозяину, улыбнулась ипротянула руку:

– Кимберли Хаутон. А это моя подруга, Динна Дюра. Мытак много слышали о вашей коллекции, что я не удержалась и привела Динну ссобой. Между прочим, она и сама талантливая художница, хотя и не признаетэтого.

– Да ну, ерунда.

– Вот видите!

Ким смотрела на стоящего перед ними мужчину, и ей нравилосьто, что она видела. Бену Томпсону можно было дать около сорока лет, и у негобыли на редкость красивые глаза.

Динна улыбнулась обоим и замотала головой:

– Ким преувеличивает.

– А как вам нравится мой Уайет?

Бен посмотрел Динне в глаза, и в ее сердце что-то дрогнуло.

– Я... картина прекрасная. Но вы это и без меня знаете.Динна почувствовала, что краснеет. Она не знала, что сказать, как вести себя сБеном. Дать понять, что они уже встречались? Или сделать вид, что встречи напляже не было? Как поведет себя он?

– Но все-таки вам она нравится?

Бен все еще смотрел Динне в глаза, и под его взглядом ейстало жарко.

– Да, очень.

Бен кивнул, довольный ее ответом. И тут Динна поняла, что онни словом не обмолвился о вчерашнем вечере на пляже. Когда они сели, Динна всееще продолжала улыбаться. Было странно сознавать, что у них с Беном есть общийсекрет, и еще более странным было сознание, что она познакомилась с «новымклиентом» Ким раньше самой Ким.

– Не желаете ли кофе, дамы?

Ким и Динна кивнули. Бен вышел в коридор и позвал экономку.

– Пожалуйста, два черных, один средний. – Вернувшись вкабинет, Бен добродушно усмехнулся: – Наверняка все три кофе будут илисредними, или черными. Миссис Мичем его не одобряет. То есть она вообще ничегоне одобряет: ни кофе, ни посетителей, ни меня. Но зато я могу доверить ейуборку дома в мое отсутствие. Правда, она считает, что все это – форменноебезобразие.

Широким взмахом руки Бен включил в определение «безобразие»и Уайета, и наброски, и картины, которые они видели по дороге в кабинет. Ким иДинна дружно рассмеялись. Экономка принесла кофе. Во всех трех чашках оноказался черным.

– Отлично. Спасибо.

Когда экономка уходила, Бен улыбнулся ей мальчишескойулыбкой.

– Мисс Хаутон...

– Прошу вас, зовите меня Кимберли.

– Хорошо. Кимберли, вы видели рекламу, которую мыдавали в прошлом году? – Ким кивнула. – Что вы о ней скажете?

– Мне кажется, ей недоставало стиля. И подход был несовсем правильный. Она была направлена не на ту целевую аудиторию, которая вамнужна.

Бен кивнул. Он говорил с Ким, но его взгляд то и деловозвращался к Динне. А Динна смотрела на картину Уайета у Бена за спиной и немогла насмотреться. Когда Бен смотрел на Динну, по его взгляду было невозможнопрочесть его мысли. А по тому, что он говорил Кимберли, стало ясно, что этотчеловек знает, чего хочет. Бен был проницателен, остроумен, быстро соображал иобладал отличной деловой хваткой, в результате чего их встреча закончиласьменьше чем через час. Ким пообещала через две недели представить ему несколькосвежих идей рекламной кампании.

– Динна будет вас консультировать?

Динна не поняла, шутит Бен или говорит серьезно. Онаотрицательно покачала головой и, протягивая ему руку для рукопожатия,рассмеялась:

– Господи, конечно, нет, я понятия не имею, откуда Кимберет свои волшебные идеи.

– Все очень просто, – усмехнулась Ким, – кровь, пот имного-много черного кофе.

Бен снова посмотрел на Динну теплым взглядом, который онахорошо запомнила со вчерашнего вечера.

– Что вы рисуете?

Она ответила очень мягко:

– Натюрморты, портреты девушек – обычные сюжетыимпрессионистов.

– А матерей с маленькими детьми на руках?

Во взгляде Бена сквозила насмешка, но это была добраянасмешка.

– Только однажды.

Когда-то Динна нарисовала автопортрет с Пилар. Ее свекровьповесила картину в своей парижской квартире и все последующие десять лет необращала на нее никакого внимания.

– Мне бы хотелось увидеть ваши работы. Вы где-нибудьвыставляетесь?

Снова ни малейшего намека на вчерашний разговор. Динна моглатолько гадать, почему Бен так себя ведет.

– Нет. Я много лет не выставляла свои работы. Я к этомуне готова.

– А вот это, выражаясь языком вашей экономки,безобразие. – Ким посмотрела сначала на Бена, потом на Динну. – Тебе бы стоилопоказать ему некоторые работы.

– Не говори ерунды.

Динна почувствовала себя неловко и отвела взгляд. Она ужемного лет никому не показывала своих работ, их видели только Марк и Пилар, давремя от времени Ким.

– Может быть, когда-нибудь и покажу, только не сейчас.Но все равно спасибо.

Динна улыбкой поблагодарила Бена не только за внимание, но иза молчание. Ее удивляло, что он тоже предпочел умолчать об их знакомстве напляже.

Встреча закончилась обычным обменом любезностями и краткимосмотром коллекции Бена. Экономка, оказавшаяся в этот момент в коридоре,окинула всех троих хищным взглядом канюка. Уходя, Кимберли пообещала позвонитьна следующей неделе.

В прощании Бена с Динной не было ничего необычного, егорукопожатие не было подчеркнуто сильным, во взгляде не было никакоймногозначительности, лишь теплота, которую Динна замечала в его глазах ираньше. Закрывая за женщинами дверь, Бен улыбнулся им на прощание.