— Мне звонил один городской редактор. Настроен весьмаскептически.

Сильвия сказала:

— Я сдала свою статью. К вечеру город загудит. А какпродвигается расследование?

Селби принялся раскуривать трубку.

Сильвия внимательно глядела на его зоркие глаза, прямой нос,твердо очерченные губы при красноватом огоньке спички.

Задув спичку, Селби сказал:

— Как ты считаешь, оппозиционные газеты набросятся на меняза то, что я упустил Кармен?

— Да еще как! «Блейд» напишет передовицу о небрежности ирасхлябанности полиции. У тебя волосы встанут дыбом, когда прочтешь.

Селби усмехнулся.

— Нам с тобой придется отыскать Кармен.

— Каким образом?

— Проявить немного изобретательности и использоватьсведения, о которых еще никто не знает.

— Какие?

— Кармен повез в санаторий муж, об этом, не подумав,сболтнул старина АБК.

— Но ты же не можешь заставить Джилберта Фрилмена сказатьтебе…

— И не буду пытаться. Лучше займусь его машиной.

Ее вчера обслуживали на заправочной станции, и у дежурногодолжны быть записаны показания спидометра.

Это раз. Далее. Кармен Фрилмен будто бы ездила вчера вголливудскую контору к Биллмейеру на совещание.

Вернулась домой около двенадцати. Округлив цифры, мы можемсказать, что от нас до Голливуда семьдесят миль, так что ее поездка увеличилапоказания спидометра на сто сорок миль. После этого Джилберт возил жену ккоронеру и обратно. Это еще миль шесть. Почти сразу после ухода Карра яотправился на ранчо Фрилменов. Хотел поговорить с Джилбертом, убедить его, чтоКармен совершает ошибку.

— Получилось?

Селби покачал головой.

— Мне ответили, что он спит, проведя на ногах всю ночь, ичто страшно переживает за жену. Доктор дал ему снотворное и не велел будить.Машина стояла во дворе, я ее без труда осмотрел. Бензобак почти пуст, наспидометре девять тысяч шестьсот пятьдесят одна миля.

Коронер обещал выяснить вчерашние показания на автостанции.

— Это и правда может оказаться путеводной нитью, — сказалаСильвия. — Утром на улице я видела Корлисс.

Она осуждает Кармен. Говорит, что ей нечего скрывать.

Биллмейер позвонил ей как раз в тот момент, когда онирассаживались за праздничным столом, сказал, что работает в конторе и не можетотыскать какие-то письма.

— Что было потом? — спросил Селби. — Когда Кармен вернулась?

— Корлисс говорит, что Кармен уехала, и Биллмейер задержалее на совещании по какому-то исключительно важному вопросу… Ладно, расскажешьмне, если узнаешь о показаниях спидометра.

Сразу после ухода Сильвии в кабинет заглянула АмореттСтэндиш и сообщила:

— Пришел коронер.

— Пусть войдет.

Гарри Перкинс не вошел, а влетел в помещение.

— Как дела, Дуг?

— Так себе… Что у тебя нового?

— Спидометр показывал девять тысяч четыреста девяностодевять миль, и у меня в машине сидит собачонка, оказывается, она не принадлежитпострадавшим.

— Но она же была вместе с детьми!

— Правильно, Дуг, но собака не их. Я отвез было песика детямдомой, но они как раз уехали в больницу. Пришлось оставить Фидо у владельцаплатной стоянки автомашин. Он пообещал отдать ее ребятишкам, как только онипоявятся, а несколько минут назад позвонил и просил приехать за собакой. Детиее и в глаза не видели.

— Но это должен быть их пес!

— Ничего подобного. Пес им не принадлежит. Он на них рычал.

Селби задумался, потом сказал:

— По всему выходит, Гарри, что судьба подарила тебесимпатичную собачонку.

Разговор с властями орегонской тюрьмы состоялся околополудня. Когда их соединили, Селби объяснил, кто он такой и чего хочет.

Человек на том конце провода сказал:

— Да, я все отлично помню. Я дежурил в тот день.

Случилось это двадцать первого января 1932 года. В тюрьмепроизошло форменное восстание. Заключенные раздобыли оружие. Нескольким удалосьудрать до того, как охрана окружила тюрьму. Потом вспыхнул пожар. До сих порнеизвестно, кто поджег здание — уголовники или кто-то из чересчур ретивых охранников.Так или иначе, но заключенные взяли тюрьму. Когда все здание полыхало, мыпредложили им выходить с поднятыми руками и обещали не стрелять. Ониотказались, замешкались, а когда, наконец, решили прорваться силой, былопоздно. Обрушилась кровля, под ней погибло много народу.

— Случайно не помните человека по имени Карлтон Грайнс? —спросил Селби.

— Один из тех, кто погиб при пожаре. У него был брат вОклахоме. После восстания он обвинил нас в том, что мы намеренно задержалиинформацию.

— Скажите, проволочки действительно были?

— Как не быть? Конечно, были. Зачинщик долго не сообщалимена заключенных, оставшихся в горящем здании: не хотел выдавать тех, комуудалось бежать.

Трупы обгорели до неузнаваемости. Мы смогли справиться снеразберихой уже после того, как поймали нескольких беглецов, и они назвалитех, кто был с ними.

После этого коновод соблаговолил назвать всех, но это былоуже много времени спустя. Так что мы поставили в известность брата КарлтонаГрайнса лишь после того, как сами получили сведения. Он вел себя так, будто мынамеренно убили его драгоценного Карла!

— За что сидел Карлтон Грайнс?

— Забыл, но сумею выяснить, если вас интересует.

Все дела погибли при пожаре, но судебные досье с подробнымиописаниями «деяний» осужденных, сохранились. Так что я просмотрю их и пришлювам выписку.

— Буду вам крайне обязан.

Не успел он повесить трубку, как телефон снова зазвонил.Брэндон сообщил, что приехали Первис Грайнс с супругой осмотреть обломки машиныХинкла. Они решили, что ее ремонтировать бессмысленно, куда дешевле приобрестиновую в рассрочку или купить подержанную.

Селби попросил:

— Задержи их, Рекс, и отвези к Перкинсу. Я хочу, чтобы онивзглянули на тело.

— Ладно, жду тебя там же через десять минут, — сказалБрэндон.

При дневном освещении Первис Грайнс оказался стройныммужчиной слегка за тридцать. Держался он прямо и двигался со своеобразнойатлетической грацией. Толстые чувственные губы указывали на эмоциональностьнатуры и немного портили привлекательное лицо. Подмышкой у него торчаласвернутая в трубку «Кларион».