— Так не сушат, но что делать, — услышал он. — Иначе ты бызамерз.

— Тэль… — начал он. Эта девчонка положительно позволяет себеслишком многое! Даже после всего случившегося. А он так и не понимает, чтопроисходит!

— Все хорошо. — Она закончила возиться с костром и быстроразделась. Ее собственные свитерок и брючки теперь болтались рядом с вещамиВиктора. Наготы она, похоже, совершенно не стеснялась. — Ты ведь выбрал, так?

— Выбрал что? — не понял он.

Она выпрямилась, глядя прямо на него. Строго сказала:

— Я не должна знать, что именно, скажи только — ты выбрал?

Видение вернулось. На миг — он вспомнил пламя. Только жаркоепламя. Его выбор?

Виктор не сказал «да» — Тэль поняла сама. Кивнулаудовлетворенно и швырнула в огонь новую охапку хвороста. Виктор заметил, чтоона оцарапалась. Впрочем, что ей это? У нее и настоящие раны заживают за ночь.

— Нельзя сидеть, — сказала Тэль. — Надо бегать, Виктор.

Он представил себе эту сцену — как они, голые, станутноситься вокруг костра, и помотал головой. Но Тэль не унималась:

— Вставай! Ну!

Виктор опомниться не успел, как она выхватила из костратлеющую ветку, даже не ветку, прутик, с огненно-рдеющей точкой на конце, истегнула его по спине.

— Ты! — Он даже не сообразил, как, забыв смущение, вскочил ибросился за Тэль. — Ну…

Пожалуй, догони он сейчас девчонку, шлепок бы она получилакрепкий. Вот только ловить Тэль явно было делом бессмысленным. Через минуту,отделенная от него костром, девочка остановилась:

— Виктор! Мир?

Он молча погрозил ей кулаком.

— Надо, чтобы кровь разошлась, — серьезно сказала она. — Недуйся. Извини.

— Я не умею извинять, — сказал Виктор. И не успел даже самудивиться своим словам, злым, напыщенным и вместе с тем абсолютно искренним.Мир вокруг качнулся.

…Его охватывало пламя. Било, кусало, жгло. Злое, беспощадноеи вместе с тем беспомощное. Он все равно был сильнее. Куда сильнее, чем всевраги вместе взятые. Но их атака, их злоба — все это требовало ответа.Достойного. Он плыл — в кипящем, покрытом пылающей огненной пленкой море. Кдлинным, узким кораблям, высоко вскинувшим над волнами мачты с чернымипарусами, и еще выше — орлиноголовые носы.

Он знал, что сильнее. И будет сильнее всегда…

— Виктор, — сказала Тэль. — Виктор…

Открыв глаза, он поймал ее кисть, а другой рукой выхватил изогня, не глядя, на ощупь, словно чувствовал пламя всем телом, тлеющую ветку. Илегонько стегнул Тэль по плечу. Девчонка взвизгнула, вырываясь.

— Теперь — мир, — сказал Виктор.

Почему-то он был уверен, что если бы только Тэль захотела —увернулась без труда.

— Согрелся? — без перехода осведомилась Тэль, потирая плечо.— Одевайся и пойдем. Медлить нельзя, враги отстали, но не навсегда. Они найдутТропу. А нам надо успеть к скалам до ночи.

— К скалам? — нервно усмехнулся Виктор. — Ну хорошо, можно ик скалам. Можно к горам. Или к морю?

— К морю мы пойдем позже, — серьезно сказала Тэль. — Сперва— к скалам. Идти не очень далеко, но дорога плохая. Слишком близко к СерымПределам.

Пределы! Он знал… или ему казалось, что знает. СпроситьТэль?

Нет, он не станет ее расспрашивать. В этой игре — когдапредполагалось, что он знает и понимает все, а на самом деле он не знал ничего— крылась своя прелесть. Пределы? Пусть будут Пределы. Серые — тем лучше.

Одевались они, повернувшись друг к другу спиной. Словно этосразу переводило все на деловые рельсы. Виктор кое-как выжал на себе плавки,натянул джинсы. Одежда просохла полностью, а вот в ботинках, сырых исъежившихся, ногам было неуютно. Но с этим пришлось смириться.

До владений своего клана Ритор решил добираться по воздуху.Не хватало еще после такого тащиться пешком! Час Силы уже ушел, но до полногоее падения оставалось достаточно времени, чтобы покрыть отделявшее Поющий Лесот Клыка Четырех Ветров расстояние.

Когда сработала магия и мягкие воздушные струи подхватилиставшее почти невесомым тело, настало время размышлений. Ритор досадовал насебя — его подозрения насчет Лой не оправдались, а маг очень не любил ошибатьсяв людях, тем более в тех, кого знал уже давно. Ивер не была причастна кпредательству. Кто-то иной выдал Торну Огненных, быть может — и из ихсобственного клана. Не исключено, конечно, что предал и кто-то из своих. Такоетоже случалось, тем более что — Ритор знал — далеко не все даже в егособственном клане разделяли мысль о том, что Драконов надо вернуть. Спокойномогли предать… так сказать, по идейным соображениям.

Предателя найти будет нелегко. Но без этого нечего инадеяться отомстить. Впрочем, оспорил сам себя Ритор, это уже никакая не месть.Это самая настоящая война. Клан Воздуха и клан Огня не были связаны никакимисоюзами, но за погибших Огненных Ритор намеревался посчитаться тоже. Торндолжен умереть. А вместе с ним — все те, что были тогда в замке. Все, доединого. Несмотря на то, что это, конечно же, ослабит кланы Срединного Миранакануне неминуемого вторжения Прирожденных. Крамолу надо сломить в зародыше.Никто не смеет думать, что клан Воздуха смирится с подобным.

Однако Ритор отдавал себе отчет, что силы кланов примерноравны. Может, он сам и чуть получше Торна — во всяком случае, открытогопоединка маг Воздуха не боялся, но вот магов второго ряда у Воды куда больше, иони во многом опытнее. Сказываются соседство ленных владений с СерымиПределами, немирные эльфы на границе, неупокоенная нежить и прочее. Если бы несмерть Таниэля, братьев Клатт и Шатти… Хотя, если дело дойдет до открытойсхватки — клан на клан — один, два или даже три лишних бойца роли не сыграют. Втаком случае все решит случайность.

Вода и Воздух основательно ослабят друг друга, Огонь не сможетудержаться от мести, и вместо четырех Стихийных кланов врага в полной силевстретит лишь один — флегматики Земляные.

Этот расклад совсем уж никуда не годился. Даже если берегвзорвется под ногами Прирожденных, горы стронутся с места и вулканы встанут наих пути — будет уже слишком поздно. Слишком. Корабли Прирожденных надовстречать в море, чтобы Срединного Мира достигли лишь жалкие остатки армады.Иначе не устоять.

Ритор заскрежетал зубами. Он удивлялся сам себе, вдругпроснувшейся в нем кровожадности… и вдруг вспомнил — вот именно таким, пьянымот предвкушения ливнем льющейся на него горячей драконьей крови был он, когдаотправлялся в свой поход. Много лет прошло с тех пор, дурман боевого безумия,казалось бы, рассеялся — ан нет, дремал все эти годы где-то глубоко-глубоко,ждал своего часа.