– Что у тебя в этом мешочке? Почему ты всегда егоснимаешь?

– Скляночка со священным елеем. С Гроба Господня. Всамом Иерусалиме купил. – Степкин благоговейно приложился к ладанкегубами. – Она всегда со мной. Сколько раз жизнь спасала.

Пани Зося попросила:

– Покажи.

Он достал стеклянный пузырек, наполненный желтоватойжидкостью, и тут же спрятал обратно.

– Вообще-то я ее никогда не достаю. Грех.

– Правильно, – одобрила кельнерша и благочестивоперекрестилась слева направо. – Я тоже прикрою Матку Бозку.

Задернула перед образом шторки, и вся жеманность сразусловно испарилась.

– Только быстро, – деловито сказала Зося. –Раз-два. В четыре придет портниха подшивать свадебное платье.

Механика подгонять было не нужно. Он ринулся на кровать,будто на штурм Берлина (это капитан фон Теофельс так подумал).

– Милая… Милая… О, о… Да… Любимая… – доносилось сложа страсти.

Зепп наблюдал за соитием хоть и внимательно, но безо всякогочувственного волнения. В голове разведчика бродили философские мысли.

Как, в сущности, глупо и некрасиво выглядит высший мигчеловеческого бытия. Будто переплелись толстые розовые черви и всё чего-тошевелятся, дергаются – никак не могут удобно устроиться. Однако именно радиэтой судорожной возни мы и рождаемся на свет: чтоб потереться друг о друга ипроизвести на свет потомство. Добро б еще, это доставляло всем участникамудовольствие, а то самка вон позевывает и поверх плеча своего самца смотрит начасики.

Гауптман и сам не понимал, чего ради подсматривает. Тольковремя теряет. Но уходить не уходил, не мог найти своему поведению рациональногообъяснения и оттого все больше злился.

Наконец совсем на себя рассердился. Оторвался от окна,перескочил через ограду и побрел на квартиру, понурый и несчастный, уже недумая о горе-любовнике и его дебелой невесте.

До смотра остается два дня, а ничего еще не сделано.

Вся надежда на Тимо.

Пока господин бессовестно подглядывал за влюбленными, слугазанимался делом гораздо более почтенным – размышлял.

Тимо, прежде чем приступить к делу, всегда долго-долгодумал. Чем дольше мозгуешь, тем меньше работаешь. Так говаривал покойник отец,старый Тимо Грубер (старших сыновей у них в роду всегда называли этим именем).

Папаша был кладезем всяческих мудростей. Из его высказыванийТимо крепче всего усвоил вот какое.

У евреев, древнего и умного народа, считается, что женепосле смерти достается половина святости, заработанной мужем. Поэтому еслиженщина заботится о своей душе, то должна печься не о мелком бабьем интересе, аво всем помогать супругу.

Такова и главная заповедь настоящего слуги. Это самая важнаяи благородная профессия на свете. Служи честно, с полной отдачей, не отлынивайи не трусь. Смотри на служение как на долг, призвание и спасение. А уж Бог тебеза это воздаст той же мерой, что твоему господину.

Старик умел говорить – заслушаешься. Не то что Тимо-младший,которому цеплять слово к слову было трудней, чем совать нитку в иголку.

Груберы верой и правдой служили фон Теофельсам снезапамятных времен и о другом жизненном назначении никогда не мечтали. Кто-тоиз них получил половинку места в раю, кто-то – в аду, это уж как кому повезло сгосподином. Груберы о том не задумывались, не ихнего это было ума дело. Не одиниз них отдал за хозяина жизнь. Случалось и обратное. Например, прадед Зеппа вовремя беспорядочного отступления под Прейсиш-Эйлау не бросил своего раненогослугу, и обоих иссекли саблями гусары маршала Мюрата.

Владельцы замка Теофельс служили королям и императорам,преследовали высокие или низменные, но так или иначе масштабные цели. Груберыслужили фон Теофельсам, не заносясь и не мудрствуя. Потому что в мире у всякогосвое место и своя ответственность, а нарушать установленную Богом иерархию –лишь создавать хаос.

Собственная семья, и то считалась делом менее важным. У Тимобыла жена, которую он редко видел и о которой редко думал. Был сын, о которомон думал часто. Но с мальчиком все шло хорошо и правильно. Он состоял приотпрыске капитана фон Теофельса, как когда-то и Тимо состоял при маленькомЗеппе.

Жизнь Грубера была ясной и прямой, хотя и не скажешь, чтолегкой. Больше всего расстройства доставлял русский язык. Дела службы почти всевремя держали хозяина в России, и словесная бездарность помощника доставлялагерру капитану множество неудобств, а иногда и подвергала его опасности. НоЗепп не отказывался от услуг Тимо, не отправлял его домой. За это Груберотплачивал единственно доступным способом – ревностной службой.

Именно из-за чрезмерной старательности он и провел вразмышлениях столько времени – целый час. Хотя вообще-то почти сразу сообразил,как нужно взяться за дело. Ум у Тимо был цепкий и ухватистый, как челюстиризеншнауцера.

Это ведь только начальники воображают, будто все зависит отних. На самом деле успех или неуспех любого великого начинания определяютмаленькие люди, исполнители. Как говорил папаша, архитектор рисует, а строитькаменщику. Еще папаша всегда повторял: чем проще, тем оно надежней.

Честно посвятив обмозговыванию ровно 60 минут и недодумавшись ни до чего более толкового, чем первоначальная идея, Грубер зашел влавку, купил того-сего и отправился к рощице, близ которой был выстроен загондля большого самолета.

Сел на травке, в виду ворот, нарезал на газете круг колбасы,положил редиску и зеленый лук, расставил полдюжины пива и стал не спеша, сосмаком выпивать-закусывать.

Мысль была: присмотреться, кто из секретной зоны выходит,кто туда входит.

Ходил-выходил только один человек, всё тот же – бравыйунтер-офицер с красной рожей. То бумаги в деревню понесет, то со сверткомвернется.

Тимо успел покушать, подремать на солнышке, снова селзакусить (пива и снеди у него было запасено много).

Всякий раз, проходя мимо, унтер смотрел на него с завистью.Даже сглатывал. Знать, и ему хотелось пивка. Но Грубер до поры до временичеловека не искушал. Служба есть служба. Зато когда, уже к вечеру, унтер вышелиз ворот просто так, с трубочкой, и прошелся вдоль рощицы прогулочным шагом,Тимо вежливо пригласил:

– Гаспадин унтер-официр, пиво-зосиска?

По кожаной фуражке было понятно, что Тимо хоть и рядовой, ноне простой, а из технического состава. Унтер-офицеру с таким сесть незазорно.

Краснолицый охотно согласился.