– Angelhaken.

– Ловить рыба? Крючок стоит дешево. Сначит, я фам пудудавать мало денег.

– Все, какие у тебя есть. Крючок золотой.

– Сачем солотой?

Терпение Теофельса кончилось.

– Потому что рыбка золотая. Марш за деньгами,уголовник!

У Зоси Пирсяк жизнь шла черт-те как, с ухаба на кочку.Потому что женщина она была впечатлительная и увлекающаяся, жила не умом, асердцем. То есть пыталась жить умом, много раз, и иногда даже начиналополучаться. Но потом случится что-нибудь, от чего потемнеет в глазах, заноет вгруди – и все разумные планы летят в тартарары. Вот и вошла Зося в определенныйвозраст, не обзаведясь ни достатком, ни положением, ни жизненной опорой. И тутуж, хочешь не хочешь, пришлось браться за ум. После тридцати сердце перестаетбыть другом и становится злейшим врагом.

На помощь пришла сама судьба. Когда началась война, Зосяпроревела целую неделю. Думала, всё. Мужчины уйдут сражаться с немцами, а этонадолго, потому что немцы – народ цепкий, легко не отступятся.

Сначала так и получилось. Все уехали, в том числе обаЗосиных ухажера, кондитер пан Дымба и телеграфист Баранчук. В селе осталисьтолько женщины и такие мужчины, о которых имеет смысл задумываться, когда тебеперевалит не за тридцать, а за сорок.

Но довольно скоро вместо убывших кавалеров понаехали новые,ужасно много, и в том числе очень-очень интересные. Зося сразу себе сказала:держись, девочка. Это твой последний шанс. Сердце замотай в тряпочку. Хватит,понаделала глупостей. Обе свои «глупости», десятилетнюю Малгоржатку ипятилетнего Стасика, переправила к матери в Радом, а сама занялась устройствомличной судьбы.

И повезло Зосе. Полюбил ее хороший человек. Негерой-любовник (чего нет, того нет), но зато надежный, честный, без пяти минутпан офицер. И при настоящей профессии. Сделал предложение руки и сердца. Продетей она ему пока не говорила. Можно бы, конечно, за деньги добыть бумажку,что пани Пирсяк честная вдова и потомство у нее законное, но строить семью наобмане Зосе не хотелось. К тому же она достаточно изучила своего Степкина иимела основания надеяться, что из-за малюток он на нее зла держать не станет.Он правда хороший был, Степкин.

Все последние дни Зося ходила почти счастливая. Почему«почти»? Чуть-чуть саднило завернутое в тряпочку сердце, но так ему, вражине, инадо.

Вечером случалось под настроение и поплакать – о несбывшемсяда о девичьих мечтах. Но утром Зося всегда просыпалась радостная. Откроетглаза, вспоминает: что это такое хорошее в жизни происходит? Ах да, скоросвадьба! И делается радостно.

В субботу, накануне большого военного смотра, на которыйсъедется разное высокое начальство, у Зоси был выходной. Вечером она обещалазайти на кухню, испечь миндальный торт для завтрашнего праздника, а других делне было.

С утра Зося прибрала в доме. Нарядилась, чтоб идти в лавку –для торта нужно было запастись пряностями, в которых заключался весь секрет, всвое время открытый ей кондитером Дымбой.

Погода была прелесть. Солнечно и тепло, а воздух – голубой сзолотыми искорками.

Зося вышла на крылечко, зажмурилась от апрельского сияния, акогда открыла глаза, удивилась: с козырька свисало, покачиваясь, что-тосверкающее, будто маленький кусочек солнца.

Она шагнула вперед.

Браслет! Золотой! Сам собою парит в пустоте.

Хотела Зося перекреститься, да вовремя заметила, что браслетне парит, а подвешен на ниточке.

Что за чудеса?

Протянула руку – вещица, будто живая, уплыла вверх.

– Ой! – вскрикнула Зося.

Сбежала по ступенькам, задрала голову.

На козырьке крыльца, расставив ноги, сидел офицер-летчик,которого Зося видела в кантине. Он тогда коснулся ее руки и заглянул в глаза. Ине сказать, чтоб красавец, но по взгляду и прикосновению, а пуще всего потрепету предательского сердца сразу стало понятно, что ходок, каких нечастовстретишь. Из-за таких вот остроглазых Зося в свое время глупостей ипонаделала.

– Ой, – снова сказала она, но уже тише.

Офицер держал в руке прутик, с которого и свисал браслет наниточке.

– Что это вы делаете, пан?

– Ловлю рыбку. Золотую.

А браслет, между прочим, был не просто так – с рубином и,кажется, с алмазной крошкой. Зося ловко, как кошка лапой, цапнула его иподнесла к глазам. Точно, рубин с алмазами!

– Поймал, – объявил опасный блондин и спрыгнул наземлю. Да как схватит Зосю за ухо. – Ой, что это у тебя?

– Где?

Она потрогала мочку – в ней откуда ни возьмись появиласьсережка, хотя Зося их сегодня и не надевала. Выдернула – тоже рубиновая.

– Я вас видела. Вы недавно у нас, – прошепталаЗося. – Вы летун, да?

– Нет, милая. Я волшебник. А второе ушко у тебя есть?

Она послушно повернула голову.

– Смотри-ка, в нем тоже сережка…

Блондин держал ее за ухо, не выпускал. Нежно повернул Зосинолицо, стал к нему наклоняться – не нахально, но очень уверенно.

Проклятое сердце творило с Зосей, что хотело: заставилоопустить ресницы и подставить губы, да еще и приподняться на цыпочки. Ум впал воцепенение. Голова закружилась.

– Не надо, – слабо попросила Зося. –Нехорошо. Потому что…

Но объяснить, почему это нехорошо, не успела – губы ужевстретились.

Эротический механизм Зеппа фон Теофельса был устроен несовсем обычным образом. Можно сказать, совсем необычным. Однако полностьюсоответствовал общей внутренней логике этого феноменально цельного человека.

Желанность и соблазнительность для Зеппа определялись нефизическими параметрами объекта страсти, а одним-единственным условием:любовное слияние должно было приближать гауптмана к поставленной Цели. И чембольше пользы могло произойти от этого, тем сильнее распалялся Теофельс.

Сейчас, например, он прямо-таки пылал вожделением. И виделперед собой не аппетитную бабенку, раскрасневшуюся от буйства жизненных соков,а мясистую тушу «Летающего слона». Ну хорошо, не будем усугублять зоофилиюгомосексуализмом – «Летающей слонихи». Зепп накинулся на эту ушастуюбело-розовую самку, будто повелитель стада, подмял под себя и устроил такойфейерверк африканской страсти, что бедняжка Зося от благодарности чуть нелишилась чувств. Несмотря на довольно разнообразный опыт общения с мужчинами,таких упоительных восторгов она еще не испытывала.