Если же небо было чистым, будить людей необходимости невозникало. Аэропланы начинали готовить к работе еще затемно, потому что спервым же светом на поле собирались нетерпеливые летчики, похожие наалкоголиков, которым невтерпеж опохмелиться. Они, в общем-то, и были пьяницами,эти люди, обпившиеся небом и уже не способные без него жить.

Нынешний день по всем приметам обещался быть летным, и ужена рассвете все были на ногах. Однако вели себя странно. Вместо того чтобызаправлять и разогревать аппараты или наскоро допивать чай, летуны и обслугастолпились у закрытых ворот секретной зоны, где вместо одного часового сегоднястояли двое, причем с примкнутыми штыками.

Охрана не отвечала на вопросы, даже заданные офицерами.Очевидно, получила соответствующий приказ. Из экипажа «Муромца» наружу никто непоказывался. Кто-то видел, как еще в темноте по направлению к воротам быстропрошли полковник Крылов и штабс-капитан Рутковский.

Там, за оградой, случилось нечто из ряда вон выходящее. Ночто именно, никто не знал. Среди собравшихся ходили разные слухи. Звучало слово«карантин» – якобы у команды воздушного корабля обнаружена то ли холера, то либрюшной тиф. Поминали и другое страшное слово – «диверсия».

Эта гипотеза стала преобладающей и даже единственной, когдачерез взлетное поле промчался закрытый автомобиль, из которого вышлижандармский офицер и военный следователь.

– Дорогу, господа, дорогу, – прошелестело в толпе.

Казенные люди, с одинаково суровым выражением лиц,прошествовали к воротам, которые приоткрылись им навстречу. При этом у тех, ктостоял ближе всего, появилась возможность на несколько секунд подглядеть внутрь.

Стало видно, что там, возле казармы, тоже стоит толпа. Нетакая большая, как за воротами, а человек из сорока, то есть вся команда«Муромца». Створки снова сомкнулись, и разглядеть что-либо еще не удалось.

Представители законности прошли к бараку и были впущенычасовым.

– Где? – коротко спросил у него следователь, носам увидел начальника Особого авиаотряда и командира воздушного корабля, стоявшихперед маленькой некрашеной дверью.

Прибывшие откозыряли.

– Вот, извольте, – кисло молвил полковник Крылов,кивая на дверь. – Не будем вам мешать. Распоряжайтесь.

Они с Рутковским отошли в сторону, словно сдав свой постновому караулу.

Жандарм и следователь вошли в крошечную каморку. Первый снялбелые перчатки, надел резиновые. Второй поморщился, втягивая носом запахсамогона и крови.

– Тэк-с…

На полу, раскинувшись, лежал солдат в нижнем белье. На егобелом веснушчатом лице замерло выражение то ли ярости, то ли просто боли. Весьперед рубашки у покойника был темен от крови.

Второй труп, с лычками старшего унтер-офицера, сидел наполу, прислонившись к стене. В руке зажат окровавленный нож. Рукоятка второгоножа торчала у трупа из груди.

– Ну что, Архип Леонтьич, – произнес жандарм,присаживаясь на корточки, – картина ясная… Этот этого пырнул, а этот этомуответил тем же…

Тем временем в коридоре между двумя командирами продолжалсяразговор, прерванный приездом дознавателей.

Изъясняться шепотом полковник не умел, и поэтому казалось,что он шипит от злости, хотя Крылов и очень старался не выходить из рамоккорректности.

– Уж от кого, от кого, но от вас… Вы знаете, я никогдане совался в вопросы вашего внутреннего режима. Я полагал вас за ответственногочеловека… Пьяная поножовщина! И где! В моем отряде! Вот что я вам скажу,дорогой мой. Инструкция не инструкция, начальство не начальство – мне всеравно. Отныне вы и все ваши подчиненные беспрекословно выполняете мои, и толькомои, приказы! Я не намерен вмешиваться в боевые и инженерные дела, но во всем,что касается дисциплины… И никаких возражений!

Рутковский и не думал возражать. Он стоял с совершенноубитым видом, готовый безропотно перенести любые кары.

– Господин полковник, я кругом виноват… Я ведь пилот,никогда прежде никем, кроме самого себя, не командовал… Мог ли я вообразить?Старший унтер-офицер Сыч действительно имел склонность к горячительнымнапиткам… Но ведь у нас как? Если толковый человек, то непременно пьяница…

Покаянные речи штабс-капитана смягчили Крылова.

– Федор Сергеевич, голубчик, – перешел он софициального тона на укоризненный. – Вам такое большущее дело доверено!Ведь завтра смотр, на котором решится судьба «Муромца»… Я со своей стороны,конечно, сделаю, что могу. Отправлю рапорт кружным путем, через штаб корпуса.Пока он пройдет по всем инстанциям, смотр уже минует. Но ведь не в том дело!Порядка у вас настоящего нет, вот что. Хотите обижайтесь, хотите нет, но отнынеизвольте считать всю вашу команду как бы под домашним арестом. За пределытерритории без моего дозволения ни шагу. Касается всех, в том числе господофицеров и лично вас. Сегодня совершите тренировочный полет в моем присутствии,и милости прошу обратно под замок. Готовьте машину и команду к смотру.

– Слушаюсь, господин полковник…

Не менее виноватый вид, чем у проштрафившегосяштабс-капитана, был у Тимо Грубера, который стоял вместе со своим господином заворотами секретной зоны. Во всей толпе только они двое знали, что стряслосьминувшей ночью.

– Это мой злой зудьба, – тихо бубнил слуга из-заплеча Зеппа. – Я есть не везущий человек. Зовсем не везущий… Кто могдумать? Ви сами говориль: будешь эсте из Ревель – больше ты ни на что негодный.

– Заткнись, убийца. Тебя надо повесить, – суровосказал фон Теофельс.

Расположение звезд не благоприятствовало заданию, это былоочевидно. Идиотские случайности и нелепые совпадения словно сговорилисьпогубить дело.

Понятно, что теперь зону до самого смотра закупорят, какконсервную банку. Никто не войдет, никто не выйдет. Солдаты и офицеры будут ходитьпо струнке, от каждой тени шарахаться.

Всякий другой на месте гауптмана уже отступился бы и призналсвое поражение, но Зепп принадлежал к породе упрямцев, которых трудности лишьеще больше раззадоривают.

– Хватит ныть, – оборвал он унылые жалобы Грубера. –Пойди лучше проверь, в порядке ли чемоданчик. И дай мне денег. Все, какие есть.Я еду в Радом.

Казначеем в их паре состоял Тимо – фон Теофельс по частирасходов был не по-немецки безалаберен, а финансовая отчетность приводила его вужас.

– Все не дам. Сколько нушно – столько дам. Что вишелаете покупать?

– Крючок, – задумчиво ответил Зепп.

– Что есть «крючок»?