Перед тем, как лечь спать, я некоторое время обдумывалнеожиданно пришедшую в голову мысль пойти погулять по парку. А что, если вовремя такой же, как вчера, поздней прогулки в темноте я снова услышу тестранные звуки, но на этот раз увижу их источник, и это окажется нечтоабсолютно безобидное? То есть никто и не собирался меня убивать, никто в меняне стрелял, нет никакой опасности для жизни, и в то же время нет слуховыхгаллюцинаций. Иными словами, и ни во что страшное я не вляпался, и с головой уменя все в порядке. Идея была весьма и весьма соблазнительной, но как человек,набивший руку на продумывании интриг для своих сюжетов, я быстро просчитал, чтовариантов может быть целых три. Либо тот, о котором я подумал в первую очередь,самый красивый и желанный. Либо я ничего не услышу, вчерашняя история так и неполучит разъяснения, и я буду продолжать мучиться вопросом: было это или небыло. Либо меня все-таки убьют, чего уж совсем не хотелось бы. "Завтра, -решил я, опуская голову на подушку, - завтра я выйду гулять днем, когда светлои в парке много людей. Если меня собирались убить, то на глазах у всех сделатьэто не посмеют. А если нет, если у тех звуков совсем иное происхождение, тобудем надеяться, что мне повезет, я снова их услышу и все выясню. Как просто! Ипочему я не сделал этого сегодня? Завтра сделаю обязательно".

* * *

Едва Борис переступил порог моей палаты, я почуял неладное.Может, не зря матушка боялась, что встреча с ним может меня расстроить? Борька Викулов,мой ровесник и одноклассник, был совершенно седым. Белым как лунь. Щеки заметноопали. Походка была не такой стремительной, как прежде. Что с ним? Неужелитяжелая болезнь свалилась на него? А я ничего не помню.

Наверное, мина у меня была чрезмерно выразительной, потомучто Борька усмехнулся:

- Что смотришь как неродной? Не узнаешь? - Мнепонадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя и обрести способность внятноговорить.

- Прости, Боря... Я ведь не помню ничего. Что с тобой?Ты болен?

- Я? - он расхохотался, и смех его был прежним,раскатистым и громким. - Теперь уже нет. Теперь я здоров. Да ты не переживай,Дюхон, ты меня в таком виде и не видел. Мы ж с тобой больше двух лет невстречались.

То есть как это не встречались? А на кладбище? Я отчетливопомню, что мы виделись с Борькой в феврале девяносто девятого, в день рожденияВеры. Потом было то самое восемнадцатое июля, после которого я ничего не помню,а потом еще август - день рождения отца, октябрь - день его смерти, декабрьдень смерти сестры. Потом снова февраль, уже двухтысячного года, и сноваавгуст, октябрь и декабрь. И февраль две тысячи первого. Восемь днейпоминовения, и что, ни на одном из них я не виделся с Борькой? Как же так,почему? Неужели он два года болел?

- Прости, Боря, - растерянно повторил я, потому чтоникаких других слов придумать не мог. - Я действительно ничего не помню.Расскажи, будь другом.

- Да уж вижу, что ни хрена ты не помнишь! - Чутьприхрамывая, он пошел мне навстречу, протягивая руку. Мы коротко обнялись, и яполез в шкаф-сервант, где стояли предусмотрительно привезенные матушкой бутылкис дорогими спиртными напитками на случай необходимости отблагодарить кого-то изперсонала.

- Мне нельзя, а тебе налью. За встречу. Что ты будешь,коньяк, виски, водку?

- Ничего, Дюхон, не буду, я за рулем.

Это что-то новенькое! До сих пор у Борьки были водители, такчто проблема вождения никогда не принималась в расчет, если речь шла о выпивке.

- А водитель?

- А водителя нету, - он картинно развел руками вшутовском жесте.

- Именно сегодня или его вообще больше нет? - уточниля, пытаясь осмыслить перемены, произошедшие с другом.

- Вообще нет. У меня больше нет водителей. Я теперь самезжу, как нормальный человек. Да что ты смотришь на меня как на привидение!Давай убирай обратно свою бутылку, садись и рассказывай, как ты дошел до жизнитакой.

- Да нет уж, - я покачал головой, - это ты рассказывай.Какая такая хворь тебя подрубила?

- Социально-политическая, - Борька снова усмехнулся, нона этот раз его лицо выражало сарказм. - Называется она "уголовное делопротив богатого бизнесмена". Слыхал про такие болячки?

Вот это номер! Выходит, против Борьки возбудили дело!

Но, судя по тому, что он сидит у меня в палате, а не нанарах, все обошлось, только здоровье ему попортили и нервы помотали. Борька былнемногословен, но присущее ему чувство юмора сделало рассказ об отношениях справоохранительной системой весьма легким и забавным по форме. Однако по сутивсе это было ужасным. Просто ужасным. Его арестовали и несколько месяцевдержали под стражей в одной камере с уголовниками. Его жестоко избивали исокамерники, и сами милиционеры, добиваясь нужных им показаний о незаконныхфинансовых операциях и переводе денег на зарубежные счета. Пытались навеситьему организацию каких-то убийств, которые, видимо, давно не могли раскрыть.Потом шили дело об участии в транзите наркотиков. Потом у милиционеров ипрокуроров сменилось руководство, пришли новые люди с новыми друзьями, укоторых были свои конкуренты, и новыми идеями о том, как помочь этим самымдрузьям в борьбе с этими самыми конкурентами. Короче, Бориса Викуловавыпустили, а дело закрыли. В камеру Борька пришел здоровым богатым мужиком,любящим отцом и любимым мужем. А вышел полным инвалидом, с отбитыми почками,раздробленным коленом и кучей других болячек. И совершенно седым. И почтинищим, во всяком случае, по сравнению с былым достатком. Его фирму растащили покусочкам доброжелательные партнеры якобы в целях спасения его самого и,радостно взмахнув серебристыми крыльями, принадлежащими Аэрофлоту, Свиссэру иЛюфтганзе, отбыли за рубеж спасать все остальное. Юристы у них были грамотные,и Борьке по выходе из следственного изолятора даже претензии предъявитьоказалось некому. Любящая жена не пришла в восторг от подобного расклада,который стал ей, находящейся на свободе, очевиден куда раньше, чем сидящему взастенке Борьке. Она потребовала развод, пока он еще был под арестом, иупорхнула от него в кресле салона бизнес-класса самолета, выполняющего рейс помаршруту Москва - Цюрих. Рядом с ней, на соседнем кресле сидел правая рукаБориса, его заместитель, доверенный человек, которого Борька считал своимдругом. Сын, чуть постарше моей Светки, остался с ним в Москве, мать незахотела тащить с собой этого почти совсем безмозглого двадцатитрехлетнегошалопая, обнаруживающего пагубные пристрастия как к безделью и красивой жизни,так и к наркотикам. Впрочем, возможно, на таком решении настаивал ее сосед посамолетному креслу. Во всяком случае, все проблемы Борькина экс-супруга решилаоставить на Родине, как при переезде на новую квартиру избавляются от хлама иберут с собой только хорошие вещи.

Вот, собственно, и вся история. Борька долго лечился, благокакие-то деньги у него все-таки были, и теперь начинает все сначала, с нуля.Создал новую фирму и потихоньку набирает обороты, но уже не так быстро иуспешно, как это у него получилось в конце восьмидесятых, когда всеэкономические ниши были свободными и доступными, занимай сколько сможешь иуспеешь. Теперь пирог давно разрезан на дольки и после длительных кровавых войнокончательно поделен. Ну, почти окончательно. Так что втиснуться в плотные рядыуспешных бизнесменов намного труднее. Остается малый бизнес, что само по себенеплохо для людей с невысокими запросами и умеренными амбициями, но развеБорису это подойдет? Борису, сегодняшних доходов которого едва хватает на то,чтобы содержать дом в ближнем Подмосковье с бассейном, теннисным кортом изимним садом. Когда-то средства на содержание этого трехэтажного дворцасмотрелись сущими копейками, на которые можно даже внимания не обращать, теперьже они съедали почти весь месячный бюджет отца и сына. Борька выставил дом напродажу, но результат пока нулевой, уж больно дорогим оказался дворец, если укого и есть много денег и желание жить в собственном доме в экологически чистомместе, так он лучше построит себе что-то по собственному вкусу, чем станетпокупать "секонд-хенд". Так что продавать придется с огромнымипотерями, может, кто и соблазнится. Но пока никто не соблазнился. Однако дабыне амортизировать имущество и держать дом в чистоте, порядке и постояннойготовности к осмотру потенциальным покупателем, Борька с сыном живут в Москве,снимают небольшую квартирку. Вот почему доктор Василий Григорьевич не смогдозвониться до него ни по одному из старых телефонов. Даже номер мобильника унего другой, ведь, пока Борька парился в камере, никто его счетов не оплачивал,и телефонная компания просто расторгла контракт в одностороннем порядке.