— Бабке помочь. Крыша, забор, то, се. Ну и абрикосусобрать.

— Абрикосу? — расхохоталась Ия.

— Абрикосы, — покраснев, поправилась Элла. —Но у нас так говорят.

— Ну все, с Одессой мы пока завязываем! Живеммосковской жизнью!

И они пустились в загул. Он выражался в том, что Ия таскалаЭллу за собой повсюду. В Москве летом театров было мало, в основном гастролерыиз других городов, а еще девушки ходили в гости, в мастерские молодыххудожников, и раза два Ие с трудом удалась увести Эллу от нетрезвыхпредставителей богемы, сразу пускавших слюни на столь юную, но зрелую красоту.

— Элка, ты пользуешься успехом!

— Да ну, они все старые!

— А как же Иван Аркадьевич? — подмигивала Ия.

— Ну его вообще, вспомнить тошно.

— Слушай, а если б ты была девушкой, ты бы Витьке дала?

— Да! — ни секунды не сомневаясь, ответилаЭлла. — Он знаешь какой…

— Соскучилась по нему?

— Ужасно!

— Душой или телом?

— И душой, и телом!

— И тебе в Москве никто не понравился?

— Нет! — решительно ответила Элла.

— Вот это любовь! Мне бы так влюбиться… Слушай, а унего телефон есть?

— У них самих нет, но у соседки, Инги Мироновны, есть.Она с его мамой дружит. А что?

— Не хочу, чтоб ты тут от тоски зачахла. Позвони,может, он прилетит хоть на денек, а?

В то время прилететь на денек можно было легко, билетыстоили недорого.

Элла вспыхнула:

— Правда?

— Конечно! Я вас тут одних оставлю, так что…

— Иечка, ты правду говоришь?

— Нет, вру! — рассердилась Ия. — Звони давай!

— Я лучше с переговорного…

— Ерунда, не разорюсь!

Элла готова была душу продать ради Ии. Дрожащими руками онанабрала номер.

— Извините, пожалуйста, нельзя ли попросить к телефонуВиктора Шебанова.

— А кто его спрашивает?

— Это его знакомая…

— Элка, это ты, что ль?

— Я, — почему-то испугалась Элла.

— Элла, деточка, забудь ты про него, опять егопосадили, Витьку твоего. Забудь о нем, ты девочка из приличной семьи, а он…Хоть Маргарита и подруга моя, но парень у нее пропащий, у него глаз бандитский…Чистый урка, вот его позавчера и замели…

Элла выронила трубку.

— Что там? — встревожилась Ия, видя, какпобледнела, даже, можно сказать, посинела Элла.

— Посадили… — одними губами проговорила Элла и рухнулана пол.

А через сорок минут ей пришлось вызвать «скорую». Потому чтоЭлла корчилась от боли в животе… «Внематочная беременность», — поставилдиагноз врач и увез Эллу в больницу.

Вызвали бабушку. Она примчалась и рассказала родственникам,что Витьку взяли в поезде Одесса — Москва, он шиковал в вагоне-ресторане,предварительно выкрав пухлый бумажник у толстяка, похожего на вороватогодиректора базы.

Но он оказался офицером КГБ. А поскольку это был рецидив, топарню, конечно, влепят на всю катушку. Все это она безжалостно выложилабледной, несчастной, зареванной внучке и добавила:

— Это счастье просто, что внематочная… Аборт был быхуже. Но теперь ты понимаешь, что кольцо краденое?

— Нет! — закричала Элла. — Это его бабкикольцо, вернее, прабабки!

— Вранье! Ко мне его мать приходила. Не было никакойпрабабки, набрехал он все! И ни в какой Овидиополь он не ездил, а мотался сдружками в Николаев.

— Нет, это вранье, он ехал ко мне в Москву… — рыдалаЭлла, чувствуя себя самой несчастной на свете. А еще у нее мелькнула однамысль, показавшаяся ей недостойной, — ее ж теперь в школе задразнят,проходу не дадут… А может, и допрашивать станут…

Но тут бабушка сказала ей самое главное:

— Ты больше в Одессу не вернешься!

— Как?

— А вот так! Я нашла обмен, продала дачу и свой курень,и Люсик тоже с обменом помог, так что теперь у нас будет двухкомнатная квартирав Беляеве, спасибо Адику, он так помог…

И тут Элла вспомнила таинственные переговоры бабушки,какие-то бумажки с подсчетами… Значит, бабушка давно это задумала и Витька тутвовсе ни при чем?

— А как же папа?

— А что — папа? Ему однокомнатная досталась.

Ничего, съедется со своей подстилкой — и ладно.

Надо отдать ей должное, она на твою площадь не покушалась.

Вот так они оказались в Москве осенью восемьдесят третьегогода.

Но рассказать об этом матери, этой чужой, холеной женщине,невозможно. И Элла просто сказала:

— Бабушка вышла замуж за Люсика, и мы все вместеперебрались в Москву.

— Но, насколько я помню, это было невероятно сложно, вМоскву ведь, кажется, не прописывали?

— Да, непросто, но бабушка подключила всехродственников, как она сама говорила, землю с небом свела…

— А отчего… Как умерла мама?

— Сначала Люсик умер, он ушел с ночи в очередь заяйцами и не вернулся. Сердце. А бабушка еще пожила года три, а потом у нееобнаружили эмфизему легких, велели бросить курить, а она ни в какую… Последняя,говорит, радость в жизни осталась.., но это так, к слову… А потом она упала,сломала шейку бедра, но встала, начала ходить, а в один прекрасный день непроснулась… Врачи сказали, что она была очень-очень больна, сердце никудышное…

— Боже мой, боже мой! Эллочка, а что слышно про папу?

— Умер еще в девяностом году. Цирроз печени.

— Господи, как страшно… Значит, ты одна? Совсем?

— Ну у меня есть, как это называется теперь, бойфренд…

Элла сама чувствовала, что отвечает матери холодно, недобро,но ей просто не хотелось демонстрировать свою боль. Зачем? Не думала же мать,что все живы-здоровы и процветают.

— Но ты, насколько я могу понять, не бедствуешь? —осторожно осведомилась мать.

— Да нет, у меня все нормально. Я работаю, зарабатываю— не бог весть сколько, но жить можно.

— Ну вот мы и в Вене! Удивительный город, ты увидишь!

Город и вправду был красив, элегантен, но Элла почему-тосразу невзлюбила его. Ей казалось, что тут ей будет плохо, неуютно.

— Сейчас едем домой, там попьем кофе, ты устроишься — иобсудим наши планы. Я приготовила тебе разные проспекты, определишься, кудахочешь пойти. Сейчас в «Альбертине» прекрасная выставка Дюрера. В оперу якупила билеты… Ты любишь оперу?