Бедный Коля.

Волков, которому опять стало невыносимо жарко, стянул пиджаки кинул его на спинку кресла.

Надо звонить Юльке и спрашивать, что ее красная «Хонда»делала вчера вечером на стоянке возле его офиса. Зачем она приезжала? Какоказалась на месте парковки машины Сиротина?

Волков повертел заявление Осипова – вот еще одна загадка! –отложил его в сторону, решительно взялся за телефон, потом так же решительноего отложил и позвонил «по внутреннему», доисторическому желтому тяжеленномуаппарату с изображением Исторического музея в середине захватанного пальцамидиска.

– Леш, зайди ко мне, – попросил он, когда в трубке веселосказали «алло!», – только прямо сейчас.

Рыбалко явился немедленно. На шее у него болтались наушники,на груди болтался МР-3 плейер, на ремне болтался мобильный телефон вспециальной сумочке, на воротнике болтались завязки капюшона с металлическиминаконечниками, а во рту жвачка.

– Звали, Павел Николаевич?

– Леш, ты вчера в бильярд играл?

От неожиданности Рыбалко даже жевать перестал.

– Да, а что? Мы втроем играли. Игорек, Виталька, ну и ятоже! А потом, когда Николай Иванович... того... мы перестали. Мы тогда наулицу пошли и потом уже не играли. А пятно на столе не мы прожгли! Мы, когдапришли и стали пирамиду ставить, оно уже было. Вот по чесноку говорю. То естьчестно.

Начальник не обратил на пятно никакого внимания. Он вообщесегодня был какой-то странный.

– Курить выходили?

А может, его все-таки пятно интересует? Может, он думает,что они прямо там, в бильярдной, курили?! Стол-то вещь недешевая, особенно понынешним временам, еще заставит штраф какой-нибудь платить! Ну его в баню!

– Ну, конечно, выходили! Мы в бильярдной никогда не курим.Вот по чесноку говорю. То есть честно. Мы даже когда бухаем, все равно куритьвыходим. – Тут Леша Рыбалко вдруг сообразил, что говорит что-то совсем не то, иуставился на начальника с ужасом.

Волков информацию о том, что они «бухают», пропустил мимоушей.

Странный он сегодня какой-то. Опрокинутый как будтомаленько. Чего это его так придавило?.. То, что Сиротин из окна упал, что ли?Так он уж старый был совсем, в прошлом году пятьдесят лет справляли! Пожил уж,и так все, можно сказать, удачно сложилось, в один момент карачун его хватил,не мучился человек, не болел, не страдал. Раз, и готово дело, ты уже в нирване!Всем бы так. А то вон у него, Леши, бабка который год лежит, и сама мучается, имать с ней совсем замучилась!..

– Леш, вы сколько раз курить выходили?

Во как его разбирает, из-за стола все-таки, должно быть!Поди вспомни, сколько раз выходили!

– Ну, пару раз точно, – затянул Леша, глядя на потолок. –Игорек потом совсем ушел, так мы с Виталькой «американку» стали гонять, хотя нарусском бильярде «американку»...

– Куда Осипов ушел? Когда?!

Леша пожал плечами.

– Да я не знаю. Он один раз с нами вышел и куда-то к лифтамдвинул, но вернулся быстро, мы уж покурили и его ждали, Виталька все говорил,что это не игра, а смех один, то курить все прутся, то вообще уходят!.. Ну,Игорь пришел, мы опять стали играть. А потом Игорек ушел и больше невозвращался.

– И ты его после не видел?

Леша почесал ухо, вокруг которого висели давно не мытыеволосы.

– Нет, ну, видел, конечно, на улице, когда Николай Ивановичтого... вывалился. Там все были, и Игорек тоже был. Точно был.

Волков быстро соображал.

– А во второй раз, когда он ушел и больше не приходил, вытоже с ним выходили?

– Не-ет, – с некоторой досадой, как будто начальникспрашивает какие-то глупости, протянул Рыбалко, – он один пошел. Все, говорит,мужики, дальше без меня. И ушел. Виталька его крыл всякими словами. – Тут Лешазасмеялся от удовольствия. – Витальку же хлебом не корми, дай в бильярдсыграть! А «американку» вдвоем на русском бильярде гонять – это...

– Смех один, – перебил Волков, – я уже понял. А ты сам толькокурить выходил? Больше никуда и ни за чем?..

Тут Леша вдруг покраснел пятнами, волнами, даже шея у негопошла в разными цветами. В чем дело?!..

– Леша?

– Нет, ну а что тут такого-то? Все смеются! Ну, выходил я,ну и что? Виталька говорит – что ты шепчешь, а я не шепчу!.. Могу я с девушкойпоговорить так, как мне хочется! А он говорит – ты телячьи нежности разводишь ине расхлебаешь потом ни фига! А я ему отвечаю...

– Ты выходил с девушкой по телефону поговорить, так, что ли?

– Ну да! А все смеются! Говорят, чего ты ей шепчешь?! А я ине шепчу вовсе! А они смеются, собаки! И Дениска тоже!

– А он когда слышал, как ты по телефону разговариваешь?

Леша махнул рукой.

– Да это еще днем! Я возле лифта на подоконнике сидел, и ониз «Детского мира» возвращался! И тоже спрашивает а ты все шепчешь?! А я ему –какое твое собачье дело?! Заведи себе девушку и разговаривай с ней, как хочешь!

– Почему ты решил, что он шел из «Детского мира»?

Тут Леша Рыбалко осекся, замолчал и посмотрел на Волкова судивлением.

– А... откуда же он шел? Из «Детского мира» он и шел!

– Почему из «Детского мира»?! Может, он из гастронома шелили еще откуда-то?

– А! – Леша вдруг вспомнил. – Так у него пакет был! А напакете такая рожа нарисована и написано «Детский мир». А рожа клоунская. У меняклоун раньше был. Мне бабушка его купила, и я его любил... А что такое?

– Ты слышал, как сигнализация завывала?

– Какая сигнализация, Павел Николаевич?

– У Сиротина на машине все время срабатывала сигнализация!Ты слышал?

Леша подумал немного:

– Да вроде нет. Не слышал. Так это, наверное, если возлеокна сидеть, то слышно, а так-то нет!.. Вот я и не слышал. У нас комната окнамивообще во двор выходит, а не на улицу, вы же знаете!

– Да, – согласился Волков. – Я знаю.

Выпроводив Лешу Рыбалко, он некоторое время думал, ходил покабинету, грыз ноготь, и все никак ничего не придумывалось. Потом он распахнулокно и выглянул наружу.

Снег летел ему в лицо, и тротуара было почти не видно, а ужчто творится за углом дома, вообще не разобрать. Действительно, нужно или лезтьна подоконник и сильно свешиваться с него, или бежать вниз.

Сиротин обожал свою иномарку, трясся над ней, как молодаямать над младенцем, конечно, он полез смотреть, что с ней такое! Толькопочему-то никто не слышал, что «сигнализация орала весь день», хотя повторяютдруг за другом одно и то же!..