– Она сказала, из-за чего она хочет меня видеть?

– Ну, она сказала достаточно, чтобы я поняла, что это оченьважно и что ей действительно нужно повидаться с вами.

– Ну, хорошо, – сказал Мейсон, – передайте ей, что я толькочто пришел и вскоре приму ее.

– А что с Деллой?

– Сначала свяжитесь с Деллой, но только так, чтобы вприемной никто не узнал, кому вы звоните.

Герти посмотрела на него с упреком.

– Вы же знаете, мистер Мейсон, как я умею хранить тайну –могила! И у меня там есть специальное устройство, чтобы никто ничего неуслышал, как бы близко ни сидел.

– Прекрасно, Герти. Позвоните Делле. А как только я закончус ней разговаривать, запускайте миссис Ньюберн.

Герти кивнула и бесшумно прикрыла за собой дверь.

Через несколько секунд зазвонил телефон на столе Мейсона.Адвокат снял трубку.

– Как дела, шеф? – донесся до него голос Деллы Стрит.

– Расслабься, – ответил Мейсон. – Думаю, все закончено.

– Как это?

– Ну, – начал рассказывать Мейсон, – мальчики очень огорчены– их постигло разочарование. Они направились на озеро Твомби, чтобы глянуть,как там дела. И нашли, что кто-то их успел обскакать. Ну, они все же детективы– поднапряглись и довольно быстро вычислили, кто это был. Вышли на след АртураФелтона – парнишки, который нашел бутылку, – от него узнали, что мистер Мейсонвозил его вместе со стеклотарой в лабораторию Корбеля. Они помчались туда изабрали бутылку до того, как Корбель закончил свои анализы. Затем они бросилисьразыскивать меня, чтобы обвинить в манипуляции уликами, в соучастии в убийствеи далее по списку.

– Шеф, – спросила Делла Стрит голосом, звенящим от самыххудших подозрений, – что они?..

– Расслабься, – сказал Мейсон, смеясь. – В самой серединедраматического представления, когда они пытались слепить из меня врага всегорода человеческого, я позвонил Корбелю. У Корбеля все же осталась однараздробленная таблетка – не очень много, но для анализа достаточно. И онустановил ее состав как раз за несколько минут до того, как я позвонил.

– И что это было – цианид?

– Таблетки, – ответил Мейсон, – оказались именно тем, чемони и должны были оказаться, – заменителем сахара. Можешь передать Надин Фарр,что она спокойно может заниматься своими делами. Пусть сбросит этот груз с душии все забудет. Отвези ее, куда она захочет, а сама возвращайся в контору.

– Боже мой! – воскликнула Делла. – Эти таблетки были всеголишь эрзацем сахара?

– Именно так, Делла. Корбель использовал такие тонкие методыанализа, что если бы в бутылочке были таблетки другого состава, то этоотразилось бы на том образце, который у него остался, и он это обнаружил бы.Очевидно, кто-то в доме нашел частично заполненную склянку с заменителем сахараи, зная, где Надин хранит запас этого эрзаца, поставил бутылочку рядом сдругой. Она с тобой?

– Да.

– Расскажи ей обо всем и спроси, есть ли у нее вопросы.

Мейсон, держа трубку у уха, мог слышать возбужденные голосадевушек. Затем Делла сказала:

– Надин интересуется, а что стало с таблетками цианида,которые были в ее комнате, раз эти таблетки оказались эрзац-сахаром?

Мейсон ответил самым добродушным тоном:

– Передай ей, что я адвокат, а не провидец. Пусть лучшепоскорее вернется домой и сама хорошенько обыщет свою комнату. Не имеетбольшого значения, где сейчас эти таблетки. Главное, что в шоколад она положилаименно то, что и должна была положить, – заменитель сахара, а Мошер Хигли умерестественной смертью. Скажи ей, что она может идти домой. Сейчас у меня нетвремени с ней беседовать. Давай, Делла, скорее возвращайся, я хочу угоститьтебя обедом.

Мейсон положил трубку и выжидающе посмотрел на дверь приемной.Через несколько секунд Герти, наслаждаясь тем, что исполняет роль Деллы Стрит,ввела в помещение посетительницу.

– Добрый день, миссис Ньюберн, – сказал Мейсон, сияяулыбкой. – Заходите, присаживайтесь.

– Я могу еще чем-нибудь быть полезна? – спросила Герти. –Какие-нибудь записи или…

– Нет, спасибо, больше ничего, – ответил Мейсон.

– Там, на пульте, меня могут подменить другие девушки.

Мейсон покачал головой. Разочарованная, Герти вернулась кисполнению своих обязанностей у пульта, а миссис Ньюберн подошла к ПерриМейсону и протянула руку.

– Я знаю, с моей стороны это выглядит самонадеянно –пытаться увидеть вас, не назначив предварительно встречи, – сказала она, – ноприрода моего дела настолько конфиденциальна и так настоятельна, что я взяла насебя смелость…

– О, все в порядке, – ответил Мейсон. – Вы обговорилиположение вещей с дежурной на пульте и в общих чертах обрисовали свой вопрос –это всегда приносит пользу. А попадаются клиенты, которые напускают на себятаинственность и загадочность, не желая даже намекнуть, о чем, собственно, онинамереваются говорить. Вот это, скажу я вам, головная боль и полноерасстройство повседневной работы. Садитесь вот сюда и расскажите, что вы знаетео деле Надин Фарр.

– Я не так уж много знаю о деле Надин Фарр, но зато знаюдостаточно о ней самой.

– Хорошо, пусть будет так, – согласился Мейсон, пока миссисНьюберн устраивалась в удобном кресле для клиентов. Усевшись, она неспешнооглядела Мейсона спокойным, оценивающим взглядом.

Она была женщиной ухоженной, безукоризненно одетой. В ееприятно модулированном голосе безошибочно угадывалось хорошее воспитание.

– Думаю, прежде всего, – сказала она, – мне следуетпредставиться. Я племянница Мошера Хигли.

– Вы замужем?

– Да. Мой муж занимается нефтяным бизнесом.

– Как долго вы знакомы с Надин Фарр?

– Чуть более двух лет.

– Что вы хотите рассказать про нее?

Мисс Ньюберн сказала:

– Мистер Мейсон, мне бы хотелось снять пелену с ваших глаз.Надин очень, очень способная актриса. Ее любимая роль – это роль прелестного,невинного ангелочка. Она глядит на вас искренним взглядом огромных глаз, а вэто время прикидывает, каким образом лучше всего обвести вас вокруг пальца. Завсем, что она делает, за каждым ее, казалось бы, самым искренним порывом стоитхолодный, эгоистический расчет. Как я понимаю, по какой-то неизвестной мнепричине она пыталась создать видимость, что в смерти дяди Мошера кроется что-тозловещее. На самом деле это не так. Дядя Мошер умер естественной смертью. Унего был коронарный тромбоз. Врач это установил, и больше там ничего не было.