посещал. На ступеньку-другую ниже тусовки Бедфорд-сквер находилась свободная агломерация литературных талантов, известная под общим названием Фицровия, которая собиралась в пабах по соседству с Би-би-си, ресторанами на Оксфорд-стрит или, при наличии средств, в кафе "Ройал" на Риджент-стрит. В пабах он обычно встречался с молодыми писателями, такими как Джулиан Макларен-Росс, Кей Дик или Алекс Комфорт, некоторые из которых редактировали литературные журналы, в которые он вносил свой вклад. Под этим находились круги, в которых Фицровия сливалась с откровенной богемой: мир Тамбимутту - уже известный по BBC - и Editions Poetry London, и Пола Поттса, который существовал лишь по правую сторону от бродяжничества. Двадцатилетний Энтони Берджесс вспоминал, как Оруэлл время от времени приходил в Wheatsheaf на Рэтбоун-плейс, чтобы молча выпить полпинты биттера, глядя на кольцо лиц, которые позже будут запечатлены в книге Макларена-Росса "Мемуары сороковых".

Его политическая жизнь также прошла через полдюжины различных слоев, от украшений приходящей лейбористской администрации 1945 года - Беван, министр здравоохранения; Ласки, председатель партии; Криппс, который в итоге стал канцлером казначейства - до жаждущих дела агитаторов на радикальной окраине. Ниже руководителей лейбористской партии стояла группа вновь избранных лейбористских членов парламента, некоторые из которых были уже известны в мире политической журналистики (Майкл Фут, Ричард Кроссман), другие встречались в литературном Лондоне (Вудро Уайатт, который редактировал ежегодную антологию "Английские рассказы") или были знакомы через личных друзей. Майкл Мейер вспоминал, как организовал встречу со своим соотечественником из Веллингтона Патриком Гордоном-Уокером, членом парламента от Сметвика. Оруэлл, вынужденный замолчать из-за своего многословного гостя, поблагодарил его - не без иронии - за "довольно интересный вечер". Но у него были обширные контакты с гораздо более неформальным политическим миром, состоящим из старых друзей по МЛП и анархистов, поддерживающих СИА, с которыми он впервые встретился через несколько месяцев после возвращения из Испании и чьи интересы, как правило, лежали в области индивидуальных дел, а не законодательного лоббирования - "обычные люди", - сказал он однажды другу по возвращении с митинга протеста. Их, наверное, около двухсот человек. Они ходят на все подобные мероприятия". Вернон Ричардс, чей анархистский журнал Freedom Оруэлл обнаружил в 1938 году и который вместе со своей партнершей Мари-Луизой Бернери сделал одни из последних известных его фотографий за четыре года до смерти, является хорошим примером жесткого, либертарианского конца знакомства Оруэлла.

Однако в конечном итоге ни одна из этих сетей ассоциаций не передает всей сложности жизни Оруэлла в середине 1940-х годов, широкого спектра его дружеских связей и привлекательных сопоставлений, которые мог вызвать обычный день в его компании. Это был мир, в котором за обедом в "Ритце" с Бертраном Расселом могла последовать прогулка по задворкам Ислингтона с поэтом, опустившимся на пятки, высокий чай в компании младенца-сына и экономки, а затем долгий вечер за пишущей машинкой, писание до глубокой ночи, когда огонь горел низко, а сигаретный дым висел облаками под потолком; мир викторианских ломаных ширм и кропотливо вскопанных садов, сапог двенадцатого размера и диких стрижек, посиделок после работы в пабах на Флит-стрит с учениками-рецензентами и пропагандистских кампаний от имени забытых романистов, тоскливых мечтаний об идеальных государствах (тот Гебридский остров, на который он мечтал уехать) и абсолютного поглощения сущностью Британии эпохи Эттли; скорбь по Эйлин и огромное удовлетворение по оставленному ребенку; мир, который был одновременно укоренен в традициях и предрассудках прошлого и все больше и больше зациклен на неопределенности светлого, непреклонного будущего.

Часть

VI

. Последний человек в Европе (1945-50)

 

Конечно, я всю жизнь это чувствовал.

Письмо Джеку Коммону, 27 июля 1949 года

Глава 24. Среди руин

 

Какой он замечательный - сегодня в "Обсервере" вышла его статья, и я знаю, что ему пришлось спешить на похороны Эйлин, а потом устраивать временное пристанище для маленького Р.

Нелли Лимузин - Марджори Дейкин, 8 апреля 1945 года

 

Несмотря на свою гуманность, Джордж был абсолютно эгоистичен.

Леттис Купер

 

Во Франции события приняли неожиданный или, в свете того, что мы знаем о здоровье Оруэлла, вполне предсказуемый оборот. В процессе подготовки депеш он заболел, возможно, бронхитом, которому он был подвержен в холодную погоду, и был помещен в местную больницу. Роберт Верралл, коллега-корреспондент, который жил с ним в одной комнате в отеле "Скриб", вспоминал, что он был прикован к постели, "очевидно, очень болен", но странно стоически держался. У меня сложилось впечатление, что он не интересовался своим здоровьем". Вероятно, именно в отеле "Скриб" рано утром в субботу 31 марта он получил телекс из "Обсервера", в котором сообщалось о смерти Эйлин. Он вернулся в Англию в тот же день и по пути в Грейстоун заехал в квартиру Инес Холден. Инес, пораженная появлением на пороге его исхудалой, похожей на вату фигуры, вспоминала, как провожала его на Кингс-Кросс ("Джордж был ужасно печален"), как заказывала напитки в привокзальном баре под звуки хурди-гурди и как их окликнули почти перед тем, как они подняли бокалы. В доме О'Шоннесси, который все еще был в плохом состоянии, он занялся организацией похорон, вещами жены и насущным вопросом, что делать с Ричардом. Похороны состоялись в начале апреля - Эйлин похоронили на кладбище Сент-Эндрюс и Джесмонд в Ньюкасле, - а Ричарда отправили на юг, к Жоржу и Дорин Копп на Кэнонбери-сквер. Оруэлл решил, что единственный способ справиться с ситуацией - это вернуться в Париж. Вернувшись в Лондон, он нанес короткий визит в издательство Secker & Warburg, но узнал, что Уорбург болен, а гранки "Фермы животных" все еще проходят через издательский процесс, попытался связаться с Энтони Пауэллом и потерпел неудачу, а затем отплыл во Францию. Я чувствовал себя лучше, работая", - объяснил он другу.

Самый распространенный миф о поведении Оруэлла весной 1945 года заключается в том, что стоицизм, с которым он встретил смерть Эйлин, был настолько крайним, что равносилен безразличию; Оруэлл просто продолжал жить своей жизнью, в которой все остальные вопросы были второстепенными. Но этому противоречат как свидетельства очевидцев его горя, так и свидетельства его писем. Пол Поттс, который провел с ним время до или после похорон, вспоминал его глубокое горе: когда он в последний раз видел Эйлин, он хотел сказать ей, как сильно он ее любит после приезда Ричарда, признался он Поттсу; тот факт, что он этого не сделал, мучил его совесть. Моя жена умерла на прошлой неделе, - сказал он Джулиану Саймонсу. Я очень переживаю это". Это так потрясло его, что он не мог ни