Летом 1625 г. «арминиане» установили контроль над роттердамским городским советом. В Амстердаме партию контрремонстрантов еще больше ослабила ссора между Паувом и одним из «новичков», появившихся в составе органа городского управления в 1618 г., Якобом Герритзоном Хонигом, членом консистории и пылким контрремонстрантом. Арминиане добились успеха также в Алкмаре, Хорне и Гауде. В этих городах гонения на ремонстрантов одновременно почти сошли на нет, а писатели и художники, после 1618 г. вынужденные хранить молчание, получили возможность — в определенной мере — открыто излагать свои взгляды. Вондел вызвал всеобщую сенсацию, опубликовав свою поэтическую драму «Паламед», посвященную узаконенному убийству легко узнаваемого Олденбарневельта Агамемноном, в котором безошибочно угадывался Мориц. Это уже было слишком: амстердамский магистрат приговорил Вондела к крупному штрафу, хотя даже это сравнительно мягкое наказание было признаком наступивших в обществе перемен. Откровенные намеки в самой ранней из известных картин Рембрандта, «Побиение камнями Святого Стефана» (1625), также представляют собой комментарий к печальной судьбе Олденбарневельта.

Контрремонстранты были весьма встревожены перспективами Фредерика-Хендрика на получение штатгальтерства. Его близкие отношения с Уттенбогартом в более ранний период жизни и нежелание присоединиться к Морицу в поддержке контрремонстрантизма ни для кого не являлись секретом. Фредерик-Хендрик, в самом лучшем случае, был «политиком», равнодушно относившимся к контрремонстрантской теологии и воззрениям. Штаты Голландии решили назначить Фредерика-Хендрика штатгальтером, не изменив его «полномочий», но хотели действовать в этом вопросе совместно с Зеландией. Большинство в Штатах Зеландии, однако, придерживалось той точки зрения, что необходимо принять новые «инструкции», обязывавшие штатгальтера поддерживать реформатскую религию в том виде, в каком она была оформлена «актами» Национального Синода в Дордрехте, Генеральными Штатами и провинциальными ассамблеями. Зеландия отправила делегацию в Гаагу (Фредерик-Хендрик в то время отсутствовал, руководя кампанией в попытке спасти Бреду), чтобы склонить на свою сторону Голландию. Тем не менее Штаты Голландии, желая избежать раскола внутри собственной ассамблеи, предпочли оставить в силе свое первоначальное решение и принудили Зеландию последовать их примеру. Принц присягнул в качестве штатгальтера Голландии и Зеландии (по иронии судьбы, это случилось в Валвике) 2 июня 1625 г.

В Оверэйсселе и Гелдерланде дворяне, управлявшие этими провинциями от имени Морица, поспешили засвидетельствовать свою верность и доказать полезность Фредерику-Хендрику. Сведер ван Хэрсолте, который договорился о голосовании Оверэйсселя в пользу Национального Синода в 1618 г. и играл главную роль в Делегированных Штатах, быстро добился назначения Фредерика-Хендрика и лично доставил текст его «полномочий» принцу в Валвик, и принес присягу. В Гелдерланде утверждение Фредерика-Хендрика в должности штатгальтера также обошлось без особых затруднений, хотя Штаты добавили к «полномочиям» статью, обязывавшую штатгальтера поддерживать реформатскую веру «в том виде, в каком она ныне существует в этом герцогстве».

В остальных провинциях, однако, процесс признания власти нового штатгальтера протекал далеко не так гладко. Возмущенные терпимыми наклонностями принца, Штаты Гронингена, а вслед за ними Штаты Дренте, отвергли Фредерика-Хендрика, выбрав вместо него фризского штатгальтера, Эрнста-Казимира. В Утрехте полномочия Морица были пересмотрены и расширены после 1618 г., наделив его властью регулировать выборы в городской совет и манипулировать городским советом и палатой духовенства. Хотя все наиболее известные «арминиане» были изгнаны, оставалось еще много дворян, с неудовольствием воспринявших перемены и теперь поддерживавших движение за назначение Фредерика-Хендрика штатгальтером при условии возвращения к «инструкциям» 1590 г., снова урезавших его власть. Результатом этого стала передача ответственности за улаживание споров относительно выборов в городской совет от штатгальтера к городскому совету. Но город, где у власти находился стойкий контрремонстрантский режим, союзный с контрремонстрантскими элементами в рыцарстве, выступал за полномочия 1618 г. После продолжительной борьбы был достигнут компромисс, но более близкий к условиям 1618 г., чем 1590 г. Из-за этих проволочек Фредерик-Хендрик был признан штатгальтером Утрехта только в ноябре.

Когда принц вернулся в Гаагу в июле 1625 г., после потери Бреды, он столкнулся с чрезвычайно опасной внутриполитической ситуацией. Сорокаоднолетний штатгальтер, родившийся в год убийства его отца, был по своему характеру противником контрремонстрантизма и, в любом случае, не мог в настоящее время полностью вернуться к политической системе своего брата, даже если бы и хотел это сделать. Политическое «арминианство» теперь слишком прочно укоренилось в голландских городских советах для этого. Это означало, что он должен был найти золотую середину между партиями-фракциями. Но как было это сделать в запутанной политической ситуации 1625 г.? Если бы принц помог, или не стал препятствовать, возрождению ремонстрантизма, он разворошил бы осиное гнездо оппозиции в городских советах и провинциальных ассамблеях, ибо возрождение политического «арминианства» не означало, что политический «контрремонстрантизм» был мертв. Это было далеко не так. Если политическое «арминианство» превалировало в голландских портах (кроме Энкхейзена), в которых ремонстрантизм ранее пользовался сильной народной поддержкой, то существовал целый ряд городов, где до 1618 г. регенты были арминианами, но население преимущественно контрремонстрантами, и где морская коммерция имела менее важное значение, чем в Амстердаме и Роттердаме, в которых политические «контрремонстранты» по-прежнему сохраняли прочные позиции. Такова была, в частности, обстановка в Харлеме, Лейдене и, за пределами Голландии, — в Утрехте. Все это были расположенные внутри страны города с большим пролетарским населением.

Так или иначе, Фредерику-Хендрику предстояло найти баланс, который в равной мере устроил бы и «арминианскую», и «контрремонстрантскую» партии-фракции, в то же время обеспечив Республике внутреннюю стабильность, в которой она тогда нуждалась более, чем когда-либо. Он желал покончить с организованными репрессиями, направленными против ремонстрантских молитвенных собраний, репрессиями, продолжавшимися в большинстве городов за пределами Амстердама и Роттердама, и установить связи с верхушкой политических «арминиан». В русле этой политики он разрешил своему другу-ремонстранту (зятю Олденбарневельта) Корнелю ван дер Миле вернуться в Гаагу, прилюдно выказав ему знаки своей благосклонности на похоронах Морица. Но, в то же самое время, принц не собирался простирать свое покровительство арминианам настолько далеко, чтобы вытеснить контрремонстрантов в глухую оппозицию. С его точки зрения, такой исход был бы катастрофичным. Его целью был «via media» (средний путь), который позволил бы контрремонстрантам и общественной Церкви сохранить значительную часть достигнутых ранее преимуществ и найти общий язык с ними. Для этого он старался поставить обе партии в зависимость от себя, как неоспоримого арбитра, поддерживавшего равновесие. Фредерик-Хендрик был и оставался «политиком» до мозга костей. Если религиозные убеждения и оказывали какое-то влияние на его политические расчеты, то трудно обнаружить, где именно. Венецианский посол Контарини считал, что новый принц Оранский не исповедует никакой религии, кроме «ragion di stato» («государственных соображений» (ит.)).