"Да брось ты, тебе нравится все это не меньше, чеммне, – прогудел старик. – Зачем тогда бы ты сейчас сюда пришел? Тыведь знал, что она притащила этого парня".

"Я прошу только об одном – отпустите меня, – резкосказал я. – Я не могу натравить на вас власти, потому как не знаю, кто вы,а что касается Петронии, все мои попытки в прошлом обнарркить ее или арестоватьни к чему не привели. Думаю, и в дальнейшем ни к чему не приведут. Я даже нестану пытаться. Все, что я прошу, – дать мне свободу!"

Чернокожий поднялся с кресла и подошел ко мне. Он был повышестарика. Я не покинул дивана, чтобы сравнить его рост со своим. Он протянулруку сквозь прутья и опустил прохладную ладонь мне на голову, заглянув в глаза.

"Ты никому не причинил вреда, – пробормотал онтихо, словно прочел это в моих мыслях. – А она тащит тебя через полмира,чтобы устроить здесь кровавое развлечение. – Он вздохнул. – Зачем этажестокость, Петрония, почему всегда только жестокость? Почему, моя прекраснаяученица? Когда ты изменишься?"

"Так вы отпустите меня?" – спросил я, глядя нанего. Выглядел он превосходно – доброе лицо, тонкие черты.

"Я не могу этого сделать, дитя мое, – спокойноответил он. – И очень об этом сожалею, но думаю, твоя судьба решена. Ялишь попытаюсь укоротить твои страдания".

"Почему моя жизнь так мало для вас значит? –спросил я. – В моем мире жизнь каждого человека драгоценна. Почему для васэто не так?"

К этому времени к клетке приблизился и старик, он подошеллегкой пружинистой походкой, что никак не вязалось с его возрастом, и тожепринялся внимательно меня разглядывать сквозь решетку.

"Нет, ты не безвинная душа, нечего тут перед намиприкидываться, – фыркнул он. – Под твоей личиной скрывается злодей.Иначе она не посадила бы тебя сюда. Я ее слишком хорошо знаю".

"Недостаточно хорошо, – возразилчернокожий. – Она делает то, что хочет, и никак не можетугомониться".

Я уставился на старика.

"Старик, – вслух произнес я, и тут меняосенило. – Старик, – повторил я. – Это ты. Манфред Блэквуд, вотты кто".

"А ты кто такой, что так дерзко называешь меня в глазапо имени?" – снисходительно поинтересовался он.

Я рассмеялся. Во мне вновь забродило лекарство. Возможно,это было мое спасение.

"Если бы не Джулиен Мэйфейр и твой собственныймаскарад, я приходился бы тебе прапраправнуком или кем-то в этом роде. ЯТарквиний Блэквуд – вот кто я такой. Она забрала меня из Хижины Отшельника,того самого дома, который ты для нее построил, а я заново отделал.Блэквуд-Мэнор теперь в моих руках. Твоя внучка Лоррейн до сих пор жива. Онабудет меня оплакивать и рвать на себе волосы из-за моего исчезновения с фермыБлэквуд. Разве Петрония не рассказала тебе, что затевает?"

Старик пришел в ярость. Попытался раскачать прутья решетки,но не смог. Тогда он начал срывать замок. Старик был совсем дряхлый, челюсть унего дрожала, глаза слезились.

"Чудовищно!" – ревел он.

Чернокожий попытался его успокоить.

"Позволь мне заняться этим делом, – сказалон. – Будем соблюдать старшинство".

"Разве ты не понимаешь, что она задумала? – кричалстарик, охваченный дрожью. Когда он смотрел на меня, в его глазах горелогонь. – Кто рассказал тебе про Джулиена?" – призвал он меня кответу, словно теперь это имело значение.

"Сам Джулиен и рассказал. У меня способность видетьдухов, – ответил я. – Но разве это важно? Выпусти меня отсюда. Янужен твоей внучке Лоррейн. Я нужен ферме Блэквуд. Я нужен своей родне".

Внезапно появилась Петрония. Одетая в черную бархатнуютунику и штаны, с поясом, украшенным камеями, она пересекла широким шагомдлинный зал и подошла к нам, бросив на ходу:

"Что это за собрание у клетки?"

Манфред попытался схватить ее за горло, но она легкоотбросила его, так что он пролетел несколько ярдов по мраморному полу иврезался в стену, ударившись о нее затылком, – обычный смертный сразу быумер на месте, но старик лишь зарычал.

"Не смей меня допрашивать", – прошипелаПетрония.

Чернокожий, оставаясь по-прежнему невозмутимым, мягкимдвижением обнял ее за шею. Он был выше Петронии на несколько дюймов. Вероятно,он был с меня ростом. Он положил ее голову себе на плечо, и я увидел, что еерука дрожит, но она позволила ему это сделать, и тогда он прошептал ей:

"Петрония, дорогая моя, почему, ну почему всегда толькоодна ярость?"

Он держал ее в объятиях, и она не сопротивлялась, а стариктем временем собрался с силами и снова подошел к ним – разъяренный,беспомощный, трясущий головой.

"Родная моя, – рыдал старик, – все твоиобещания ничего не стоят, наше с тобой родство тоже бесполезно..."

"Оставь меня в покое, глупец, – сказала Петрония,повернув к нему голову. – Я в десять раз перевыполнила все свои обеты. Яподарила тебе бессмертие! И помимо всего прочего несметные богатства. Какогочерта тебе еще надо? Этот парень ничего для тебя не значит. Обычнаясентиментальность, вроде тех фотографий, которые ты хранишь, чтобы любоватьсясвоей драгоценной Вирджинией Ли, сыном Уильямом и дочерью Камиллой, словно этилюди для тебя живы, а не превратились давным-давно в прах".

Старик захлюпал, а потом заговорил, не переставая рыдать:

"Останови ее, Арион, – взмолился он. – Непозволяй ей продолжать. Останови ее".

"Несчастный старик, – сказала Петрония. –Остался стариком навсегда. Ничто не смогло вернуть тебе молодость. Я презираютебя".

"И поэтому ты решила так со мной поступить?" –поинтересовался я. Было бы мудрее, наверное, промолчать, но раз все этопроисходило в присутствии Ариона, чернокожего, я должен был попытаться что-тосделать, иначе я бы умер, терзаясь сожалениями.

Петрония взглянула на меня и, словно видя впервые,улыбнулась. При этом она, как всегда, выглядела серьезной и прелестной. Арионвсе еще не разжал своих объятий, продолжая гладить ее пышные волосы. Было оченьприятно смотреть, как Арион ее обнимает. Она прижалась к нему грудью, а он,казалось, обожал ее.

"Разве ты не хочешь жить вечно, Квинн?" – спросилаона меня.