и до конца жизни они оставались в дружеских отношениях, его отношения с Селией являются частью более широкой картины. Все еще травмированный смертью Эйлин и в поисках выхода для одиночества, от которого он страдал, он, похоже, провел первые месяцы 1946 года, предлагая жениться более или менее на месте нескольким гораздо более молодым женщинам, ни одна из которых не знала его хорошо и, что более важно, не имела ни малейшего намерения стать второй миссис Оруэлл.

Датировку этих предложений трудно установить. Оруэлл, несомненно, часто встречался с Селией в начале года, поскольку в письме Кестлеру с благодарностью за гостеприимство отмечается, что "Селия сказала мне, что принесла ложку Ричарда, которую я оставил". Но уже через несколько недель у него на примете была другая потенциальная жена. Это была двадцатисемилетняя Энн Попхэм, которая жила в квартире этажом ниже со своей подругой Рут Бересфорд, и которая, встретив своего соседа лишь однажды за ужином у В.С. Притчетта и коротко поговорив с ним на лестнице, была поражена, получив письмо ("Дорогая мисс Попхэм") с вопросом, не желает ли она выпить чашку чая во второй половине следующего дня. Чай едва успели выпить, как Оруэлл, маневрируя, загнал гостью в угол и произнес бессмертные слова: "Неужели она думает, что сможет позаботиться о нем? Объяснив, что ее работа в Контрольной комиссии в оккупированной Германии отнимает у нее много времени и что она сомневается, что их легкое знакомство имеет шанс перерасти во что-то более серьезное, мисс Попхэм поспешно удалилась.

Самое важное из этих предложений касалось женщины, которую он немного знал последние четыре года и которая теперь снова появилась в его профессиональной жизни. Это была Соня Браунелл, которая, проведя большую часть конфликта в Министерстве военного транспорта, вернулась в Horizon в качестве секретаря редакции. Будучи одним из лидеров плавучего сестринства литературного Лондона военного времени, известного потомкам как "Потерянные девушки", и в этот момент, когда ей исполнилось двадцать восемь лет, Соня уже имела за плечами значительную карьеру. Как и Оруэлл, она была ребенком раджа, привезенным в Англию в младенчестве после смерти - при весьма подозрительных обстоятельствах - ее отца-грузоперевозчика. Уже тогда начали давать о себе знать некоторые из тех неурядиц и переломов, которые доминировали в ранней жизни Сони. Образование, полученное в монастыре Святого Сердца в Роухэмптоне, оставило в ней презрение к организованной религии (она призналась своей подруге Диане Уизерби, что до сих пор плюется от отвращения, когда на улице мимо нее проходит монахиня) и тайком осознавала, что большинство ее сильных сторон - а это честность, преданность, доброта и преувеличенное чувство долга - можно отнести к суровости ее католического воспитания. Трудолюбие, которым она прославилась, было, как проницательно замечает ее биограф Хилари Сперлинг, "ее заменой веры".

Были трудности с отчимом Джеффри Диксоном, сильно пьющим человеком, чья импровизация на одном из этапов довела его новую семью почти до нищеты, и травмирующий инцидент во время учебной поездки в Швейцарию. Здесь, катаясь на лодке по озеру, Соня и трое ее спутников попали в шторм, который опрокинул лодку. Она выжила, но только оттолкнув тонущего мальчика, который угрожал утащить ее на дно: воспоминания об этом ужасе преследовали ее до конца жизни. Вернувшись в Лондон, она поступила на курсы секретарей, сняла жилье на окраине Фицровии и с полной отдачей окунулась в богемную жизнь, в основном в компании сотрудников и студентов расположенной неподалеку художественной школы на Юстон Роуд. У нее были долгие отношения с художником Уильямом Колдстримом и эпизодическая роль в картине Клода Роджерса "Женщины и дети на тротуаре в Риджентс-парке", прежде чем в первые месяцы войны она увлеклась Коннолли, Спендером и глубоко манящим миром "Горизонта". Письмо Колдстрим, написанное в эпоху блица, мгновенно передает ее удовольствие от этой новой среды: "У меня были довольно веселые выходные, так как в субботу я пошла на ужин со Стивеном. Мы пошли в Café Royal и встретили Сирила Коннолли, Эрику Манн и Брайана Ховарда. Брайан Ховард показался мне ужасно смешным, но не очень приятным".

Из бродячей и временами хаотичной жизни, которую вела Соня в конце подросткового и начале двадцатого годов, вырисовывается несколько закономерностей. Одна из них - ее восприимчивость к мужчинам старше себя: и Колдстрим, и другой ее ранний бойфренд, художник Виктор Пасмор, были старше ее на добрых десять лет. Другая - это ее слабый оттенок обидчивости, стервозности и грубости, который, когда она перешла на редакторскую работу в Horizon, проявился в грубых жестах, которые иногда плохо удавались. Фрэнсис Уиндем вспоминал, как "известные поэты присылали свои произведения... и получали довольно покровительственное письмо от этой блондинки, о которой они никогда не слышали". Третье - ее огромное уважение к интеллекту, серьезности, идее "великого человека", интересам которого она могла бы послушно и самоотверженно служить. Это может заставить ее звучать как высококлассную литературную прихлебательницу, но люди, которые сталкивались с ней на ее этапе от Фицровии до Горизонта, неизменно были впечатлены ее административными навыками и ее решимостью довести дело до удовлетворительного завершения. Спустя годы Энтони Пауэлл изобразит ее в образе Ады Лейнтвардин в книге "Книги украшают комнату", королевы-пчелы только что созданного издательства Quiggin & Craggs - настолько эффективного и трудолюбивого гауляйтера издательства, насколько это вообще возможно представить.

Белокурая, пышнотелая, словно сошедшая с портрета Ренуара - студенты-искусствоведы прозвали ее Венерой с Юстон-роуд - она была очень привлекательна для мужчин, но также известна тем, что с ней было трудно иметь дело, она была капризна в своих услугах, способна заменить скуку или отвращение на очарование в любой момент. Что касается ее связи с Оруэллом, то большинство свидетелей относят ее к началу 1940-х годов, когда, после того как ее открыл Коннолли, она начала играть определенную роль в кругу "Горизонта". Как вспоминала Джанетта, ставшая одной из ее самых близких подруг, "он только что встретил нового человека, который показался ему весьма увлекательным". Оруэлл был частым посетителем первого офиса Horizon на Lansdowne Terrace. Мисс Браунелл, по словам Селии, "не могла не встретить его". По воспоминаниям самой Сони, их первая встреча произошла на званом ужине у Коннолли, где Оруэлл не обратил внимания на высококлассную континентальную кухню: "Он был очень тихим и сказал, что вы добавляете в еду иностранные продукты, но сел за стол и наслаждался ею". Майкл Сэйерс, утверждавший, что познакомил их на вечеринке в Горизонте в конце 1945 года, на самом деле осуществлял повторное знакомство: двое старых знакомых вновь общались в результате одной из социальных