Первым пришел в себя Аркадий.

— Ира. Мне придется все объяснить жене. Это сложно. Даже не знаю, как быть.

— А может пока ничего не говорить? — женская логика, более щадящая, нежели мужской эгоизм, подсказывала ей правильное решение. — Давай не будем торопиться, а сначала сделаем тест. Я боюсь поверить, что смогу обнять свою девочку. А еще сильнее боюсь, что мы ошибаемся. Поэтому давай все проверим. — У самой сердце готово было выпрыгнуть из груди от волнения. Затеплившаяся надежда была зыбкой, но так хотелось поверить в чудо.

Это было разумное решение. Но сколько еще придется пережить, прежде чем все прояснится! Терпение, время и Божья воля все расставят по своим местам…

Значит, так и будет…

Уложив спать Дашеньку, Аля ждала возвращения мужа. Она была обеспокоена его давешним состоянием. Боялась, как бы он опять не начал пить. Аркадий влетел, радостно сияя.

— Аля, Аленький, присядь. Мне так много надо рассказать тебе!

Аля приготовилась услышать потрясающую новость, не подозревая, что ее ждал удар ниже пояса.

— Ты понимаешь, я нашел сестренку Дашки!

Аля с тревогой взглянула на мужа, — такой поворот уже не предвещал ничего хорошего.

— Она в детском доме?

— Нет, она живет со своей мамой.

— Не поняла.

— Ты понимаешь, я почти год навещал эту девочку.

— Хочешь сказать — ее маму? — она была готова разразиться упреками.

— Да нет, ты не так поняла. Между нами ничего не было. Вернее, весь этот год…

— Все туманнее и туманнее. А нельзя конкретнее. Кто эта женщина, как ты ее нашел и какое отношение она со своей дочкой имеют к Даше?

— Она работает в отделе писем. А Настеньку я узнал случайно. Помог Ирине с таблетками, когда ее дочка заболела…

Пыл его постепенно уступал место нерешительности. Как объяснить все жене? Но он все-таки решил продолжать. Отступать было некуда:

— Аля, Настя — моя дочь… Они с Дашей двойняшки…

Жена тяжело опустилась на стул. Мир рушился, сознание едва не покинуло ее, но она нашла в себе силы:

— Продолжай… Пока все это похоже на пьяный бред.

Дымов долго и сбивчиво объяснял то, во что сам так недавно не мог поверить. Аэлита была близка к обмороку. Держалась изо всех сил. В голове стучал набат, удары сердца вздымали грудь, ее била нервная дрожь:

— Ты …можешь уходить, — наконец выдавила Аля. — Но Дашу я не отдам. Она моя дочь. Убирайся… предатель…

Дымов не унимался, он добивал несчастную женщину неопровержимыми фактами:

— Они родились в один день. Ирина родила двойняшек, но вынуждена была отказаться от одной девочки. Так складывались обстоятельства. Я ничего не знал, понимаешь?

— Не понимаю и не хочу понимать! Ты сошел с ума! Уходи и больше не появляйся у нас, — она настежь распахнула входную дверь, — и забудь к нам дорогу!

— Мы будем настаивать на тесте ДНК! Так и знай! Это мои дочки — запомни!

Дымов ушел, громко хлопнув дверью.

Аля, обессиленная и опустошенная, сползла на пол прямо в коридоре. Хотелось кричать, выть, бить кулаками по полу. Но вместо этого она, боясь разбудить дочку, до боли стиснула зубы и прижала голову к коленям.

Она не знала, сколько времени провела в таком оцепенении. Наконец встала, прошла в комнату Даши, опустилась на колени перед ее кроваткой. Девочка мирно спала, улыбаясь чему-то во сне и не догадываясь о разыгрывающейся драме.

* * *

А те двое, окрыленные обретением друг друга и счастьем, неожиданно свалившимся на них, уже строили планы на будущее. Счастье Дымова было безоблачным и всепоглощающим. Ирина нет-нет да и задумывалась над участью несчастной женщины, посвятившей свою жизнь служению ее дочери. Однако желание наконец обрести покой возобладало над сочувствием к Але, и она вся ушла в мечты о предстоящей встрече с Дашей.

Хотелось бежать, обнять, забрать свою кровиночку и больше никогда не расставаться. Удерживали только разумные увещевания Аркадия, что надо сделать все по закону…

* * *

Началась бесконечная тяжба — ссоры, слезы, упреки. Аля наотрез отказалась отдавать дочку до получения результатов. С ужасом ждала этого момента, и не представляла себе дальнейшего существования без любимой Дашутки.

Дымов, наведываясь, каленым железом жег ей сердце. Он буквально впивался в лицо Дашки обезумевшими от счастья глазами. Не понимая всей жестокости своего идиотского восторга, упивался ее сходством со своей внешностью.

Мог ли понять этот самовлюбленный эгоист, что творится в душе Али, безмолвно наблюдавшей за ним. Она хотела только одного, чтобы он поскорее ушел и оставил ее с дочкой. Ей хотелось на долгие годы вперед насладиться ее присутствием. А дальше? Она не знала, как будет жить дальше…

Ирина изнывала от нетерпения обнять Дашу и никогда больше не разлучаться с ней. Благодарность женщине, вырастившей ее малышку, сменялась агрессивной ревностью и осуждением. Осуждением, вполне закономерным, как думала сама Ирина. Ведь Аля сейчас была главным препятствием, преодолеть которое было невозможно. По документам — она мать, а Ира — никто.

Счастлив был только Дымов, упивающийся восторгом от осознания, что он отец. У него теперь сразу две кровные дочки…

* * *

Аля застыла перед репродукцией Леонардо да Винчи «Мадонна Литта». Библейский сюжет «Богоматерь с младенцем на руках» с точностью отражал состояние молодой женщины, обожающей приемную дочку и переживающей предстоящую разлуку с ней. Милосердие и безграничная любовь — два чувства жили в душе Аэлиты.

Они, как ни странно, боролись в ней, несмотря на прежнее мирное сосуществование. Нынешнее милосердие заключалось в необходимости расстаться с дочкой, отдав ее родной матери. Материнская любовь сопротивлялась из последних сил, признавая свою неправоту, но взывая к Богу о милосердии к себе самой.

В доме не было иконы. Поэтому Мадонна с ребенком воплотила в горячечном мозгу женщины образ Богоматери. Не зная ни одной молитвы, она горячо взывала к изображению:

— О, Пресвятая, ниспошли мне счастье, не откажи ты матери в мольбе. Я так прошу хоть малое участье принять в моей безрадостной судьбе… — и, словно опомнившись, уразумела, что просит только о себе, не думая, что девочке, быть может, лучше будет рядом с родной матерью, которая ее родила.

— Но ведь она отказалась от малышки, — подстегивал откуда-то взявшийся второй голос. — Дочка не нужна была ей. А теперь она хочет вернуть ее! Да еще и мужа в придачу!

— Прости мне грешные мысли. Я все понимаю. Та мать тоже страдает. А я выдержу и это испытание. Я заслужила гнев Бога…