Я отправилась в библиотеку, где, потратив больше трех часов,тщательно просмотрела все губернские газеты двухлетней давности. Никакогоупоминания о том, что мой сын жив, найти не смогла. Напротив, газеты дружноутверждали, что все погибли. Версию с детдомом можно смело отбросить, нонадежды я не теряла: я ведь, по всеобщему мнению, мертва, а вот сижу, газетычитаю. Почему-бы моему сыну… «Стоп, — одернула я себя. — Ты пришласюда посмотреть газеты, а не рыдать над каждой строкой». Я вышла из здания и сполчаса сидела на скамейке в парке, наблюдая за детишками. Визжа и брызгаясь,они кружили возле фонтана. Солнце выглянуло из-за облаков и посматривало снебес как-то неуверенно, но все равно было уже по-летнему тепло, солнечный луч пробилсясквозь листву огромной липы, под которой я сидела, и лег на ладонь.

— Привет, — сказала я, шевельнула пальцами, и онисчез. Детишки побежали дальше по аллее, а я поднялась и пошла к выходу. —Можно подумать, что у тебя много времени, чтобы тратить его на сентиментальныеразмышления, — ворчливо заметила я и ускорила шаг.

По дороге мне в голову пришли любопытные мысли, и я решилапосетить магазины в центре, следовало купить себе кое-что из одежды, мой нарядне выдерживал критики, а вечером я собиралась в ресторан.

В три часа я вернулась в гостиницу, нагруженная покупками ирадуясь щедрости Толстяка. Может, он надеялся, что я потрачу деньги с большейдля него пользой, но на этот счет я ему ничего не обещала.

Я открыла дверь, вошла и без удивления обнаружила на своейкровати Здоровячка, который сопровождал Толстяка в первую нашу встречу.

— Ты один? — спросила я, пнув дверь ногой. Онприподнялся, смерил меня взглядом, как видно, планируя, что душа моянезамедлительно уйдет в пятки, но душа даже не шелохнулась, а вот настроенияего визит мне прибавил: выходит, мальчики всполошились — очень хорошо. — Агде же Толстяк и тот симпатяга с веселыми глазами?

— Как ты попала в город? — спросил он сурово, сподозрением глядя на свертки, которые я бросила на кровать. Здоровячку пришлосьсесть и потесниться.

— Автостопом, — охотно поддержала я разговор.

— Тебе дали билет на самолет.

— Да, я помню. Меня тошнит в самолетах. Разве я нерассказывала вам?

— Почему ты остановилась в этой гостинице?

— А что? Она ничем не хуже других. Не было указаний,где мне останавливаться, а с этой гостиницей у меня связаны приятныевоспоминания. То есть не с гостиницей связаны, а с рестораном. Я здесь отмечаласвое восемнадцатилетие.

— Тебя зачем послали? — проворчал паренек.

— За деньгами, — пожала я плечами. — Ноденьги не помеха воспоминаниям. Как себя чувствует Толстяк? Как прошел перелет?

— Заткнись… Что-то ты больно веселая. А это что задерьмо? — ткнул он пальцем в сторону коробок и свертков.

— Купила кое-что. — Я принялась хвастаться,развернула платье, приложила его к груди и поинтересовалась:

— Ну, как тебе? По-моему, неплохо, а?

Здоровячок наморщил лоб, свел брови у переносицы и не меньшеминуты разглядывал платье.

— Нравится? — обрадовалась я.

— А на какие шиши ты его купила? — догадалсяспросить он, я решила обидеться:

— Как будто ты не знаешь…

— Тебе на что деньги дали? — начал наливаться онкраской.

— На расходы, — удивилась я и торопливо добавила:

— Ладно, чего ты… я истратила-то сущую ерунду… Два годаприличных тряпок не видела, ну и не удержалась.

Он хмыкнул, потом покачал головой и выразительно вздохнул.

— Свин дурак, ничего ты не найдешь.

— Я старательная, — заверила я. — Слушай,может, не стоит ему рассказывать о покупках? Может, мы сядем с тобой, выпьемводочки и поговорим по душам?

Здоровячок поднялся и пошел к двери.

— От трех недель осталось только девятнадцатьдней, — заметил он, задержавшись на пороге.

— Дались они вам… Не две и не четыре, а именно три недели…Что ж такого случится?

— Твой сын умрет, — хмыкнул он и хлопнул дверью.

Через двадцать секунд я тихо ее приоткрыла и выглянула: мойгость как раз достиг лифта и собрался спускаться вниз. Я сбросила туфли и,прижав их к груди, кинулась по ковровой дорожке в противоположную сторону, гдеимелся пожарный выход. Соблюдать осторожность здесь уже не было надобности,скорость я развила прямо-таки фантастическую и через несколько секунд была ужев холле, наблюдая за лифтами. Дверцы среднего распахнулись, и появилсяЗдоровячок. Не оборачиваясь, он пошел к телефонным автоматам, и я вслед за ним,стараясь держаться за колоннами. Номер он набирал дважды, что позволило мнезапомнить его, только две цифры вызывали сомнения. Прикрыв трубку рукой, пареньчто-то сказал, кивнул и стал барабанить пальцами по пластиковой перегородке,должно быть, выслушивая наставления своего босса. Наконец повесил трубку и, неоглядываясь, пошел к выходу.

На стоянке возле гостиницы его ждал тип в темно-синем«Фольксвагене». Лихо сдав назад и развернувшись, машина исчезла в потоке другихмашин, мчащихся по проспекту. О том, чтобы догнать ее, не могло быть и речи.Пока я найду машину, пока объясню, что мне надо, пройдет слишком много времени.И все-таки я поискала глазами такси или что-нибудь подходящее. Удача в этот разотвернулась от меня.

Я поспешила в гостиницу, на ходу размышляя, где достатьмашину: на своих двоих много не набегаешься, особенно когда интересующие менялюди раскатывают на иномарках. Конечно, можно было бы использовать «Жигули»Виталия, но подвергать друга возможной опасности я не хотела, поэтому сразу жеизбавилась от его машины.

Вернувшись в номер, я все тщательно осмотрела и смоглаубедиться в том, что Здоровячок зря времени не терял: номер явно обыскивали. Яэтому только порадовалась, ничего интересного мой гость обнаружить не мог:пистолет находился в ячейке камеры хранения здесь же, в гостинице.