— Фотография дома?

— Нет, на телефоне. Он еще и камера. Этот снимок наэкране.

Надев очки, которые неожиданно состарили его, детективвсмотрелся в телефон.

— Хм… Снимок, значит?

Он воззрился сквозь свои линзы на экран и выдал версию кивканью-йоркского копа.

— И что именно находится на этом снимке?

— Лицо в темноте. Мы видели этого парня.

— Какого парня?

— Парня с фотографии.

— На фотографии есть парень?

— Нужно использовать вощеную бумагу, чтобы увидеть его.

— Он гнался за нами, — добавила Джен.

Детектив Джонсон посмотрел на нее, потом его взгляднесколько переместился между нами, словно он был инопланетянином, наблюдающимтеннисный матч и пытающимся понять правила.

— Вы пытались позвонить своей знакомой?

— Мы не можем. Это ее телефон.

— Ей в офис? Домой?

— Конечно, и соседке по квартире, но натыкались наавтоответчик.

— Ладно.

Детектив Джонсон подвинул очки выше на нос и, явносмертельно уставший от печатания, откинулся на удобную спинку офисного кресла.

— Я понимаю, что вы беспокоитесь о своей подруге, нопозвольте мне сказать вам о пропавших людях следующее: девяносто девять человекиз ста никуда не пропадают. У них возникают неотложные личные дела, или онизастряли в пробке, или выехали из города и забыли сообщить вам об этом. Еслиречь идет о взрослых людях, мы начинаем поиск только спустя сутки, то есть поистечении двадцати четырех часов после последнего контакта. Исключения делаютсялишь при наличии оснований полагать, что дело нечисто.

Я почувствовал, что Джен нетерпеливо ерзает рядом со мной.Ей не терпелось убраться из участка и вернуться к своей новой работе в качествеинноватора, расследывающего преступление.

— Итак, вы обнаружили ее телефон, который, как выутверждаете, принадлежит ей, — я кивнул, как марионетка, — но это ещене является признаком злоумышления или противоправного деяния. Телефон можнопросто потерять, выронить, мало ли что. Пока не подтвердится, что онаотсутствует двадцать четыре часа, для нас это всего лишь потерянный телефон. Апо прошествии этого времени вам следует попросить кого-нибудь, кто ейближе, — соседку, родственника или какого-нибудь другого взрослого, —позвонить мне. Я сохраню вашу информацию в файле.

По выражению его лица я понял, что спорить бесполезно.

— Спасибо.

— И последнее, вы хотите оставить этот телефон здесь,как потерянную собственность, или предпочтете избавить вашу подругу от бумажнойписанины, когда она появится, и передадите ей из рук в руки?

Он протянул телефон, давая понять, кто именно избавляется отписанины.

— Конечно, — живо откликнулась Джен. — Мыможем передать его ей. Никаких проблем.

Детектив Мэчэл Джонсон медленно, церемонно кивнул и вернулмне телефон со словами:

— И поверьте, полиция высоко ценит проявленное вамичувство гражданской ответственности.

Мы вышли из участка.

— И что дальше?

— Есть только одно место, куда можно пойти, —туда.

— Тьфу ты!

Мы с опаской, перебежками по улице Ласпенард, как коммандос— от угла до угла, добрались до заброшенного дома. Над грудами мусорных мешков,наполовину загораживавших телефонную будку, примостившуюся позади ступеней идверных проемов, жужжали полуденные мухи.

Это было даже забавно.

Пока мы не заметили их.

Фанерные створки были широко распахнуты, висячий замокраскачивался на цепочке. Грузовик загораживал половину улицы, лапы автопогрузчика,под завязку заставленные коробками с обувью, с завыванием поднимались к кузову.

— Они переезжают, — сказала Джен.

Мы укрылись за отделанной сталью погрузочной платформой,выдававшейся на улицу: солнце нагрело ее, и под пальцами она ощущалась горячей.Мы переговаривались короткими, отрывистыми фразами, как по рации.

— Лысый у двери, — заметил я.

— Там еще двое.

— Вас понял.

— Понял что?

— Что?

Туристы с Сохо, проходившие мимо, бросали в нашу сторонуозадаченные взгляды. А чего глазеть — что, никогда не видели шпионов за делом?

Наш лысый друг наблюдал за этой работой с ленивойнезаинтересованностью начальника, в то время как женщина складывала коробки набордюре. Она была одета в стиле, который в нашей среде принято называть«саркастическим футуризмом»: футболка с изображением большеглазогоинопланетянина, штаны, словно от лётного комбинезона, с дюжиной карманов, чтобырассовывать множество приборов, серебристые, блестящие на солнце волосы. Толькореактивного ранца для полета не хватает.

Погрузчиком управлял худощавый, мускулистый, очень смуглыйпарень в кепке дальнобойщика, ковбойских сапогах, джинсах и рубашке-сеточке,обтягивавшей рельефные мышцы. В более дружеском контексте я бы определил егокак гея-бодибилдера, прикинувшегося для прикола фанатом гонок «НАСКАР», но вкомпании остальных двоих он больше смахивал на пришедшего на кастинг соискателяроли злодея третьего плана в новейшем мегатриллере.

Героями которого мы вряд ли станем.

— Что будем делать? — спросил я, стараясь невстретиться взглядом с любопытной молодой матерью, толкавшей двойную складнуюколяску мимо нашей позиции. Джен достала свой сотовый телефон и приняласьнажимать кнопки.

— Для начала запишу регистрационный номер грузовика.

— Он арендованный.

— Дилеры, которые сдают внаем машины, тоже ведутзаписи.

— Точно!

Может быть, если бы я прочитал больше детективов оконсультантах по обуви, распутывающих преступления, я бы сообразил это и сам.

— А ты будешь делать снимки.

— Хорошая идея. В смысле: «Вас понял!»

Я достал телефон Мэнди и начал снимать, хотя был уверен, чтос такого расстояния при отсутствии трансфокатора толковых снимков не получится.Но это по-любому лучше, чем просто торчать там, привлекая внимание прохожих:так хоть со стороны кажется, что парень при деле.

— Прошу прощения, угол Бродвея и Девяносто девятойулицы это где-то здесь?

Я обернулся к двум девчонкам в вязаных блестящих кофтах,туфлях без задников, в белых брючках капри, стянутых на икрах шнурками, —и это в разгар лета! Мне оставалось лишь почувствовать сожаление, тем паче чтоони выдали нашу позицию.