А еще — корабль зазвучал. Где-то вкорме что-то тихо и ровно журчало, будто лилась по трубам жидкость. Двигателидавали низкий басовитый гул — тоже едва заметный, но различимый. И монотонно,будто метроном, что-то отщелкивало, отстукивало в глубине пульта.

— Щелчки — звуковой контроль расходаэнергии, — сообщил Мастер. — Пока они не сливаются в сплошной треск — у тебяесть запас мощности. Если звук ровный — все, большего из корабля не выжать.

Мне стало не по себе.

— Теперь нажми этот сенсор… — Мастермягко взял мою руку. — Просто коснись…

Я послушно коснулся и этойпластинки. Почему-то я ожидал, что впереди в стене раздвинутся шлюзовые ворота— как в каких-нибудь «Звездных войнах». Быть может, даже и шлюза не будет, абудет голубенькое светящееся силовое поле, через которое мы и вырвемся в космос…

Но все оказалось прозаичнее. Корабльстал опускаться вниз — его убирали из ангара тем же путем, каким и подали. Заиллюминатором скользнул обрез люка, потянулся длинный темный туннель.

— Подождите… а где ремни? —неожиданно всполошился я.

— Не бойся, ты не в машине, —фыркнул Мастер.

А Лена сзади пояснила:

— Во всех кораблях есть локальныйгравитатор. Пол всегда будет полом, а потолок потолком. Ускорение, повороты —ты их едва почувствуешь. Наверное, небольшие перегрузки оставили просто дляудобства маневрирования.

— Надо же, какая забота о комфорте…

— Дело не в комфорте. Мы нетренированные летчики, чтобы нормально работать при перегрузках в несколько g.Ну а если ты умеешь управлять гравитацией, то привязные ремни будут не болеечем данью традиции.

— Некоторые делают ремни сами, —неожиданно вступил в разговор Рома. Оказывается, этот громила умелвысказываться и на абстрактные темы! — Говорят, что так им спокойнее.

Честно говоря, мне бы тоже былоспокойнее. Но мое мнение тут явно никого не интересовало.

— Подходим к шлюзу, готовься, —сказал Мастер. — Хватай вантуз!

Чувствуя себя идиотом, я взялся зарукояти. Секунда… другая… серое за стеклом сменилось непроглядной темнотой.

А в темноте горели звезды — ровным,спокойным, немигающим светом.

Я ждал этого — и все равно застыл,зачарованный открывшимся мирозданием, — будто восточная красавица стянула сголовы чадру, и против всех ожиданий — лицо не обмануло, оказалось еще краше,чем угадывалось сквозь кисею…

Кажется, Мастер ждал такой реакции.Во всяком случае, он дал мне несколько секунд полюбоваться картиной, прежде чемсказал, очень спокойно и мягко:

— А теперь вантуз плавно вправо ичуть-чуть касаемся педали газа…

Все-таки автомобильные ассоциацииздесь были неизбежны!

Как во сне, я потянул джойстик,слегка нажал педаль — и мир закрутился вокруг. Искусственная гравитация мешалавоспринимать происходящее как наше движение — это мир крутился вокруг нас,послушно вынося навстречу станцию, с которой мы только что стартовали. Я повелджойстик назад — мир остановился.

Теперь я понимал, почему станциюназывали Плюшкой. Словно неопытный, но старательный кондитер замесил огромныйчан теста — и попытался вылепить плюшку километровых размеров. Где-то тестослиплось огромными комками, где-то вытянулось ровненькими полосами, где-то растеклось блином. И все это безобразие былоразноцветным, во многих местах светилось, щетинилось какими-то антеннами итрубочками (на деле, наверное, каждая антенна превосходила приличныйрадиотелескоп, а «трубочка» была с заводскую трубу). Из-за наростовПлюшки бил ослепительно яркий свет — там сияло местное солнце, размерами неуступающее земному, но явственно чужое — то ли немного иной спектр, то ли ещечто, но глаза отказывались признать его нашим Солнцем.

— Почему я вижу свет, тут же вакуум?— внезапно спохватился я.

— Плюшка «парит», — ответила сзадиЛена. — Испарения заводских установок, выбросы отработанных газов, перемолотыймусор…

— Гравитационные установки даютнебольшие погрешности, Плюшка не сразу отпускает мусор в открытый космос, —уточнил Мастер. — Видишь точку гиперперехода?

Он ткнул пальцем в стекло.

— Какая же это точка? — глядя накружащиеся разноцветные всполохи, сказал я. — Облако какое-то…

— Это засветка. — Мастер махнулрукой. — Давай… прямо туда жми. Несложно, не промажешь.

Действительно — несложно. Я нажалпедаль сильнее — Плюшка заскользила мимо, цветное облако стало приближаться.Корабль стало уводить в сторону, но одного движения джойстиком оказалосьдостаточно, чтобы курс выровнялся. Осталось только легкое вращение вокруг оси — я чуть повернул рычаг и корабль мгновенностабилизировался.

— Словно мне кто-то помогает… —сказал я. — Очень аккуратно все получается.

Сзади гулко захохотал Рома,засмеялась Лена. Мастер улыбнулся:

— Конечно. Ты что, всерьез думал,будто сам рулишь?

— Но… — Я даже глянул назад — нет,ни у кого не было дополнительных пультов.

— Ты задаешь только общий вектор, —сказала Лена. — В какую сторону, с какой примерно скоростью. А дальшенавигационный компьютер решает, что именно ты хочешь, куда двигаешься и с какойскоростью.

— Ты, по сути, даже не пилот, —добавил Мастер. — Ты всадник. Или ямщик. Командуешь, дергая за рычаг и топчадве педали. Машина делает все остальное. Всадник тоже правит лошадью лишь вобщих чертах, куда ставить ноги, как лавировать между деревьями, на какой ход перейти — она решает сама. Ну, давай… включай гиперпривод.

Я коснулся панели, экран засветился.

— Вот сюда. — Палец Мастера указална тусклую точку на самом краю доступной для прыжка зоны. — Коснись этойзвезды.

Я коснулся.

На экране появилось несколькострочек пиктограмм, среди которых особо нелепо выглядели привычные арабскиецифры и изображение желтой звезды. Очень схематическое — так дети рисуютсолнышко.

— Все, наведение произведено. — Вголосе Мастера послышалось облегчение. — Теперь жми вперед! Точка переходавтянет в себя корабль.

— И мы перенесемся туда?

— Именно. Давай газуй, в любуюминуту на Плюшке могут очухаться!

— Это здорово, — сказал я. И вдавилпедаль тормоза.

Корабль остановился так резко, чтонас даже качнуло вперед, а размеренное тиканье метронома бешено зачастило.

— Ты что? — воскликнул Мастер.

— Поговорить надо. — Я снял руки сджойстика. — Есть у нас пять минут?