Мистер Саттертуэйт в изумлении посмотрел на него.

— Думаете, мы вот так поговорим-поговорим, да и докопаемсядо истины? Разве так бывает?

— Вы немало повидали на своем веку, — мрачно изрек мистерКин. — Гораздо больше многих.

— Да, только жизнь прошла мимо меня, — с горечью отозвалсямистер Саттертуэйт.

— Но это обострило ваше зрение. Вы многое видите там, гдедругие слепы.

— Что ж, это правда, — согласился мистер Саттертуэйт. — Яумею смотреть и видеть!

Он оживился — горечи словно не бывало.

— Я понимаю так, — продолжал он через несколько секунд. —Чтобы добраться до причины, нужно обратиться к следствию.

— Вполне разумно, — одобрительно кивнул мистер Кин.

— Следствие в нашем случае состоит в том, что мисс Лекуто, тобишь миссис Харуэлл, оказывается как бы жена и в то же время не жена. Несмотряна отсутствие мужа она несвободна и выйти замуж во второй раз уже не может. АРичард Харуэлл при ближайшем рассмотрении оказывается фигурой довольнозловещей: человек ниоткуда, чье прошлое покрыто мраком.

— Согласен, — сказал мистер Кин. — Вы видите то, что видятвсе, что просто невозможно не увидеть: все крутится вокруг капитана Харуэлла,личности явно подозрительной.

Мистер Саттертуэйт взглянул на собеседника с некоторым недоумением:последняя его реплика как будто представляла происшедшее в несколько иномсвете.

— Итак, — продолжал он, — мы рассмотрели следствия или, еслиугодно, результат случившегося. Теперь можно перейти…

Но мистер Кин прервал его:

— Вы не остановились на сугубо материальном аспектепроблемы.

— Вы правы, — помедлив, согласился мистер Саттертуэйт. — Онем тоже нужно сказать, хотя бы в общих чертах. В таком случае отметим, что врезультате всего этого миссис Харуэлл оказалась как бы соломенной вдовой и невольна уже вступать в брак; мистер Сайрес Бредбери получил возможностьприобрести Эшли-Грейндж со всем содержимым за шестьдесят, кажется, тысячфунтов; и, наконец, некий господин из Эссекса смог воспользоваться услугамисадовника Джона Матиаса. К слову, это вовсе не означает, что исчезновениекапитана Харуэлла было подстроено усилиями эссекского господина или же мистераСайреса Бредбери.

— Иронизируете, — усмехнулся мистер Кин.

Мистер Саттертуэйт подозрительно взглянул на него.

— Но вы же не станете спорить…

— Нет-нет, разумеется, не стану, — заверил его мистер Кин. —Это было бы глупо. Итак, что дальше?

— Попробуем на некоторое время вернуться к тому роковомудню. Представим, что все это случилось, скажем, сегодня утром…

— О нет, — улыбаясь, перебил мистер Кин. — Если ужвоображать, что нам подвластно само время, то лучше будет направить его течениееще дальше. Положим, исчезновение капитана Харуэлла произошло сто лет назад ичто мы с вами оглядываемся на минувшее из две тысячи двадцать пятого года.

— Странный вы человек, — удивленно произнес мистерСаттертуэйт. — В прошлое верите, а в настоящее нет. Почему?

— Недавно вы употребили одно замечательное слово —атмосфера. Так вот, в настоящем атмосфера не ощущается.

— Что ж, может, и так, — задумчиво проговорил мистерСаттертуэйт. — Да, пожалуй, так оно и есть. Настоящее, как правило,воспринимается слишком конкретно.

— Хорошо сказано, — сказал мистер Кин.

Мистер Саттертуэйт кокетливо раскланялся:

— Вы мне льстите.

— Окинем же взором из будущего весь год, но не текущий —это, пожалуй, было бы пока сложновато — а, скажем, прошлый, — продолжал мистерКин. — Как бы вы, с вашим умением найти точное слово, определили прошлый год?

Мистер Саттертуэйт на некоторое время задумался: все-таки ондорожил своей репутацией.

— Если девятнадцатый век был наречен впоследствии векоммушек и пудры, — сказал он, — то, думаю, тысяча девятьсот двадцать четвертыйсправедливо было бы назвать годом кроссвордов и воров-домушников.

— Неплохо, — одобрил мистер Кин. — Но вы, вероятно, имеете ввиду Англию, а не всю Европу?

— Насчет кроссвордов я, честно говоря, не в курсе, — отвечалмистер Саттертуэйт, — но вот домушники неплохо потрудились и на континенте.Помните серию знаменитых краж из французских шато[15]? Вор-одиночка со всемэтим ни за что бы не справился. Чтобы попасть внутрь, преступникам приходилосьвыполнять головокружительные трюки. Поговаривали, что тут орудовала целаятруппа акробатов — мать, сын и дочь Клондини. Кстати, однажды я видел их насцене — поразительное зрелище! Потом они загадочным образом куда-то исчезли…Однако мы удалились от предмета нашего разговора.

— Не очень, — возразил мистер Кин. — Всего лишь перебралисьчерез Ла-Манш.

— Где, по словам нашего хозяина, французские барыни лишнийшаг боятся ступить, — засмеявшись, добавил мистер Саттертуэйт.

Повисшая вслед за его словами пауза показалась странномногозначительной.

— Но почему, почему он исчез? — воскликнул наконец мистерСаттертуэйт. — И как? Каким-то непостижимым образом! Фокус какой-то!

— Вот именно, фокус, — сказал мистер Кин. — Точно подмечено— и вполне в духе времени — помните: атмосфера! А в чем конкретно заключаетсясуть фокуса?

— «Проворство рук обманывает зренье», — без запинки продекламировалмистер Саттертуэйт.

— Вот и ответ! Обман зрения! А уж чем он достигается —проворством ли рук или иными средствами — вопрос второй. Тут все сгодится:пистолетный выстрел, взмах ярко-красного платка — любая деталь, которая с видуможет показаться важной. И вот — взгляд уже отвлекся от действительных событийи прикован к некоему театральному эффекту, который на самом деле ровно ничегоне значит.

Мистер Саттертуэйт подался вперед, глаза его загорелись.

— Верно, верно! Это мысль!..

Помолчав, он продолжал размышлять вслух.

— Пистолетный выстрел… Что в нашем случае могло сыграть рольпистолетного выстрела? Что больше всего захватывает воображение?

От волнения у мистера Саттертуэйта даже дыхание перехватило.

— Исчезновение капитана Харуэлла! — выдохнул он наконец. —Убрать его — и от всей этой истории ничего не останется.