Рассказчик взглянул на мистера Кина, ища одобрения, и тотпоощрил его улыбкой.

— Последнее ее письмо вы, скорее всего, читали, — продолжалмистер Саттертуэйт. — Оно целиком приводилось в газетах. Написано оно былоутром, в ту самую пятницу, тринадцатого сентября. В нем полно отчаянныхупреков, каких-то неясных угроз, а в конце она умоляет Мартина Уайлда явиться вДиринг-Хилл вечером, в шесть часов. «Войди в дом через боковую дверь, — пишетона, — я оставлю ее открытой. Никто не должен знать, что ты был у меня. Я будуждать тебя в музыкальной комнате». Это письмо она передала со слугой.

Мистер Саттертуэйт немного помолчал.

— Как вы помните, сразу после ареста Мартин Уайлд вообщеотрицал, что был в тот вечер в Диринг-Хилле. Заявил, что просто ходил с ружьемв лес поохотиться. Но когда полиция предъявила улики, запираться дальше уже неимело смысла: ведь отпечатки его пальцев обнаружились и на входной двери, и наодном из двух бокалов из-под коктейля, что остались на столике в музыкальнойкомнате. Тогда он признался, что да, он был у леди Барнаби и между нимисостоялся весьма бурный разговор, но в конце концов ему удалось ее успокоить.Он клялся, что оставил ружье у двери на улице и что, когда он уходил, ледиБарнаби была жива и здорова. Он вышел от нее в четверть седьмого или, можетбыть, чуть позже и направился прямо домой. Однако свидетели показали, что,когда он вернулся на ферму — а от Диринг-Хилла это, как я уже говорил, не болеемили, — было уже без четверти семь. Понятно, что дорога не могла занять у негополчаса. Что касается ружья, он уверяет, что начисто о нем забыл. Маловероятно,конечно, — и все же…

— Все же? — повторил мистер Кин.

— Все же возможно, — закончил свою мысль мистер Саттертуэйт.— Обвинитель, правда, высмеял это заявление, но думаю, что тут он не прав. Я,например, неоднократно наблюдал, как многих молодых людей — особенно таких вотугрюмых, нервных по природе, как Мартин Уайлд, — подобные эмоциональныевстряски совершенно выбивают из колеи. Иное дело женщины — те спокойноперенесут любую сцену, причем выглядят и чувствуют себя после этого даже лучше,чем прежде. Они дали выход своим страстям — глядишь, им и полегчало. Но могупредставить, каким разбитым, жалким и несчастным чувствовал себя Мартин Уайлдпосле такого «выяснения отношений»! Наверняка он уходил в полном расстройстве идаже думать забыл об оставленном у порога ружье.

Помолчав еще некоторое время, он снова заговорил:

— Хотя это в общем-то не важно, потому что дальнейшееразвитие событий, к сожалению, не вызывает сомнений. Выстрел раздался ровно вдвадцать минут седьмого. Его слышала вся прислуга — и повар, и судомойка, идворецкий, и горничная, и служанка самой леди Барнаби. Когда они все вместевлетели в музыкальную комнату, она лежала, свесившись с подлокотника своегокресла.

Выстрел был произведен в затылок, видимо, с очень близкогорасстояния: рассеяние оказалось невелико, и, по крайней мере, несколько дробинпопало в голову.

Он опять умолк.

— Полагаю, все домашние давали свидетельские показания насуде? — как бы между прочим спросил мистер Кин.

Мистер Саттертуэйт кивнул.

— Да. Дворецкий, правда, вбежал в комнату на несколькосекунд раньше остальных, но все показания сводятся практически к одному и томуже.

— Стало быть, показания давали все, — задумчиво повторилмистер Кин. — Все без исключений…

— Ах да! — вспомнил мистер Саттертуэйт. — Горничнаяприсутствовала только на предварительном дознании. Потом она уехала, кажется, вКанаду.

— Понятно, — сказал мистер Кин. Пауза затянулась. В воздухесловно повисла легкая тревога, и стало как-то неуютно.

— А почему бы ей, собственно, не уехать? — резко, словнозащищаясь, спросил он.

— А почему ей вдруг вздумалось уехать? — слегка пожавплечами, в свою очередь спросил мистер Кин.

Вопрос был неприятный. И мистер Саттертуэйт предпочелуклониться от ответа и вернуться к вещам более понятным.

— Насчет того, кто стрелял, сомнений не возникало. Да, поправде говоря, слуги поначалу все были в растерянности. Ни один человек толкомне знал, что делать Лишь через несколько минут кто-то сообразил, что нужнопозвонить в полицию, — но тут выяснилось, что телефон неисправен.

— Вот как, — сказал мистер Кин. — Неисправен телефон?

— Да, — подтвердил мистер Саттертуэйт и внезапно осознал всюзначимость сказанного. — Конечно, — задумчиво проговорил он, это могло быть иподстроено… Но какой смысл? Ведь она умерла почти мгновенно.

Мистер Кин ничего не ответил, и мистер Саттертуэйт ощутилнекоторую неудовлетворенность от собственного объяснения.

— Кроме молодого Уайлда, подозревать решительно некого, —продолжал он. — Он и сам признает, что вышел из дома всего за три минуты дотого момента, когда, по свидетельству слуг, раздался выстрел. А кто еще могстрелять? Сэр Джордж находился в компании за несколько домов от Диринг-Хилла,доигрывал партию в бридж. Последний роббер[18] закончился в половине седьмого —это абсолютно точно. Итак, он вышел после Игры в половине седьмого, а когдавернулся домой, у ворот его уже встретил слуга с новостью… Есть еще секретарьсэра Джорджа, Генри Томпсон. Но он в тот день был в Лондоне и как раз в моментвыстрела присутствовал на деловой встрече. Далее, есть Сильвия Дейл, у которой,между прочим, имелся достаточно веский мотив для убийства, — как ни труднопредставить ее убийцей. Однако она находилась на станции, провожала подругу напоезд восемнадцать двадцать восемь — так что она тоже исключается. И, наконец,слуги. Но зачем было кому-то из них ни с того ни с сего убивать хозяйку? Нет,остается только Мартин Уайлд.

Однако в голосе его не прозвучало особой убежденности.

Обед продолжался в молчании. Мистер Кин был сегодня неслишком разговорчив, а мистер Саттертуэйт сказал уже все, что мог. Но и в самоммолчании ощущался какой-то скрытый смысл. Оно было заполнено растущейудовлетворенностью мистера Саттертуэйта, которая странным образом подкрепляласьи усиливалась неразговорчивостью собеседника.

Внезапно мистер Саттертуэйт громко положил вилку и нож.

— Ну, а что, если этот молодой человек на самом деленевиновен? — воскликнул он. — Ведь его же повесят!

Эта мысль, по всей видимости, ужаснула его. Однако мистерКин и теперь не отозвался.

— Но ведь все это не… — начал мистер Саттертуэйт и умолк. —В конце концов, почему бы ей было не уехать в Канаду? — довольнонепоследовательно закончил он.